Смех смехом, а теперь я ни к одному соседу не рискну сунуться, хотя знаком с ними, казалось бы, всю жизнь. И тем более не пойду к Вершинину со товарищи — Рафаэля по их рекомендации брали.
А ведь получается, что спасся я чисто случайно. Не хотелось на всю улицу светить бухлом, притороченным к багажнику байка, поэтому смылся через редко используемую заднюю калитку, да так по заросшей бывшей скотной тропе и уехал сегодня, вернее вчера днем. И закрыл за мной Коняев, он хоть и не одобрял планируемой гулянки, но даже издеваться на сей раз не стал, потому что отец дал добро.
Отец!.. Закусив кулак, чтобы не завыть, я переждал череду судорожных всхлипов, рвущихся из сухого горла. Почему?! Ведь только меж нами все наладилось, только я стал тебя нормально узнавать!..
И Николай! Я тебя, капитан, недолюбливал, а ты был верен отцу и тоже стал жертвой крысы! За что?!
Сколько так сидел — не знаю, опомнился от воя сирен.
Итак, что мы имеем?
А имеем мы вот что: отец мой — человек очень и очень небедный. Был. Жили мы сравнительно скромно, но исключительно потому, что ему так было комфортно, не любил он выпячивать свой достаток. Только я, когда узнал примерный размер его состояния, почти неделю ходил пришибленный: одних авторских отчислений он получал несколько миллионов в год, это не говоря о новых заказах. За последний — летающий доспех — в авансовом чеке стояла шестерка с шестью же нолями. Очень миленькое число, сам видел. Мой байк, кстати, если обнародовать имя его создателя, — а от заводской начинки там только название осталось, — можно было бы продать тысяч за сто. Жаль, что нереально, деньги бы мне сейчас пригодились.
И еще папа, с его слов, был круглым сиротой, то есть никаких родственников по его линии, которые могли бы заявить права на опекунство, у меня нет. Получается, что права на меня собирается предъявлять родня со стороны матери. Однако всё, что я о них знаю — это девичья фамилия мамы — Солнцева, да еще про княжеский род отец тогда обмолвился. Ну и, разумеется, то, что мать они когда — то вышвырнули, как ненужную вещь. Бедные, но гордые! Но бедные! Не в этом ли дело?
Если так, то шиш им! Добраться до денег теперь можно только при моем личном участии — условий завещания, как и мер предосторожности никто от меня не скрывал. Отцовскую последнюю волю даже императорская не перебьет. Значит всё, что мне нужно, это спрятаться где — то на два года. Что еще?
У меня нет ни документов, ни денег, ни одежды. Хотя, нычки я в четырнадцать делал основательные, должны были сохраниться, а пара сотен, думаю, там наберется на первое время. Шмотки, конечно, уже малы… Машка! Я все еще не забрал свой заказ! Вышила — не вышила, побоку!