– Садись, дорогая, – сказала она мягко. – Я просто хочу протереть тебя, чтобы контакт был… ах, у меня закончилась вата. Простите, доктор, я вернусь через минуту.
– Это безопасно? – спросила студентка. Она выглядела ненамного старше Хелен, и та задумалась: интересно, изучает ли она медицину с благословения или даже с поддержкой родителей? И если да, то знает ли она, как следует дорожить подобной привилегией? У студентки были светлые начесанные волосы, уложенные в идеальный шар вокруг головы. Этот стиль намекал на свободу, независимость, деньги и затраченное время. «Если – когда – я выберусь отсюда, то постригу свои волосы и уложу их так же», – подумала Хелен.
– Абсолютно. – В голосе Буреса теперь послышался проповеднический пафос. – Это не только безопасно, но и открывает возможность лечения в тех случаях, в которых раньше было опасно; ларгактил, инсулиновая терапия и прочие методы, очевидно, стали бы слишком рискованными для плода.
Студентка кивнула, начав делать пометки в своем блокноте, и Хелен почувствовала себя глупо оттого, что посчитала ее союзницей.
– Я думаю, что мы на самом деле лишь начинаем открывать все возможности применения этой процедуры, – продолжал Бурес. – Последствия скажутся не только на психическом здоровье отдельных людей. Мы сможем создать положительные изменения во всем обществе.
Медсестра вернулась с чашкой тампонов:
– Вот и я, дорогая. Давай быстренько прыгай на кровать.
Она окунула их в спирт, и одновременно с этим доктор Бурес расправил пару маленьких круглых колодок на проводах. Хелен не могла заставить себя усесться рядом с набором уродливых трубок и ящиков, игл и переключателей.
– Закройте глаза, – сказал доктор Бурес.
«Доктор Франкенштейн, – подумала Хелен. – Он собирается отнять меня у меня же, и когда я проснусь, я буду чудовищем».
– Нет. – Ее отказ стал для них командой; множество рук схватили ее за плечи, колени, запястья. Силуэты и тела окружили ее, кожу на висках протерли, а затем внутри взорвалась тьма, и Хелен полетела в ночь без звезд.
Хелен пришла в себя в боковой палате. Губы безвольно дрожали, а конечности будто вырвали из суставов, а затем вставили обратно. Она чувствовала ограниченный доступ к своему разуму; какие-то двери открывались в яркие воспоминания, другие были крепко заперты. Доктор Бурес и его последователи выстроились в линию у изножья ее кровати – Повелитель Грязи и его Старательные Крошки из рекламы стирального порошка.
– Кто сейчас премьер-министр? – Ручка Буреса зависла в готовности над блокнотом.
У Хелен кружилась голова, перед глазами все плыло. Она сначала хотела ответить: «Эден», затем «Черчилль», он же вроде возвращался во власть, или нет?