– Могу я взглянуть на административный блок? – Она шагнула на лестницу прежде, чем поняла, что Дженни еще не указала ей путь. Из часовой башни донесся голос:
– Господи Боже! Стиви, подойди и взгляни на это!
Дженни поморщилась.
Все те же старые ступени скрипели под ногами. Кабинет Дженни был частью прежнего помещения доктора Буреса, где вместо галереи его «преступников» теперь висели плакаты о здоровье и безопасности и календарь двухлетней давности. Достопочтенный Бурес оказался дискредитирован, или, вернее, дискредитировал сам себя. Бурес признался в том, что он гей, в начале семидесятых и до самой своей недавней смерти публиковал мемуары о том, насколько варварскими были его методы.
Хелен повесила портфель и пальто на стойку для шляп и попросила посмотреть больничные книги.
С пустыми руками она проследовала за Дженни через дверь в стенной панели, которую не заметила, когда была здесь девушкой. На поясе Дженни позвякивали ключи. Хелен подумала, что они могут находиться сейчас над танцевальным залом.
– Шаг во внутреннее святилище. – Дженни открыла очередную дверь – в огромную библиотеку; нет, не в библиотеку. На многих ярдах полок здесь хранились не книги, а коробки и папки. Одно окно было разбито и заколочено поверх дыры, но через щель сиял свет, и оттуда доносилось пение толпы людей. Дженни показала на стол, заваленный перфорированными распечатками, рядом с башней из коричневых папок.
– Это ваши счета?
– Нет. – Дженни покраснела. – Это записи о пациентах. Я умоляю вас, Хелен, перед тем как начать работу с цифрами, посмотрите на все это с человеческой стороны. – Хелен взглянула в глубину уходящих вдаль полок, и осознание отстало на несколько секунд от тревожного еканья в ее животе.
– Но это невероятное количество документов для нескольких сотен пациентов.
– Попробуйте сказать «десятки тысяч пациентов», и вы будете близки к истине, – пояснила Дженни. – Вы смотрите на истории болезни всех, кто когда-либо здесь лечился. Некоторые из этих записей по дате совпадают с появлением самой Государственной службы здравоохранения. Они все разложены по годам, согласно распорядку. Боюсь, что записи, сделанные в мрачные дни администрации Керси, велись слегка небрежно, но уверяю вас, что со времени моего пребывания в должности все в порядке. Это, разумеется, касается только бумаг современных пациентов, которые имеют значение сегодня.
Хелен боролась с тошнотой, подкатившей от мысли, что она, возможно, находится в нескольких ярдах от информации, которая в неправильных руках может перечеркнуть все плоды ее работы.