– Ее сыну, наверно, лет тридцать с чем-то, правильно? Бедняга. Даже думать об этом не хочется. – Колетта не любит долго держать в голове неприятные мысли. Теперь она ощупывает кухонный «фартук» от брызг на стене. – У тебя такая красивая плитка. Я хочу сделать себе такую же, когда получу деньги. Их должны перевести на эти выходные.
– Если бы ты выиграла в лотерею, то могла бы купить квартиру здесь, – подсказываю я. – Или один из домов. – По словам Оскара, очень немногие квартиры тут куплены жителями Настеда. В основном самые дешевые – для местных здесь дороговато. Остальные – приезжими, любителями пригородов. Теми, для кого это второй дом, вроде нас.
– Нет уж, спасибо, – Колетта поеживается. – Мам, тебе тут нравится?
Наша мать пристально глядит в окно помутневшими карими глазами, в одну точку на горизонте.
– Где-то там наш старый дом, – говорю я. – В следующий раз я привезу из Лондона свой бинокль, и в него наш городок будет видно по-настоящему отчетливо. Отсюда при желании можно разглядеть военный мемориал.
– Я вам рассказывала, как однажды объявили тревогу, когда я была маленькой?
Это самая длинная фраза, которую я услышала от матери за последние месяцы. Мы с Колеттой мгновенно замолкаем. В детстве она рассказывала нам эту историю бессчетное число раз, как и в любой хорошей сказке, в ней скрывалось предостережение.
– Нет! – отвечаю я. – Расскажи сейчас.
Я нажимаю кнопку «Запись» на своем телефоне, чтобы сохранить эту историю навсегда. Колетта понимает. Ее лицо дергается от напряжения в усилии сдержать слезы.
– Мне было года четыре, – говорит мама, сдавливая свою картонную коробочку и зачарованно глядя, как воздушные пузыри появляются на конце соломинки. – Какой-то педофил, или растлитель малолетних, как их называли в то время, перебрался через стену. Все еще одетый в то, что они называли «строгой одеждой» – такие ужасные штаны из мешковины, в которых заставляли ходить самых отпетых. Боже, этот пронзительный звук сирены. У нас были инструкции от мамы: что бы мы ни делали, где бы ни находились – на улице или на болоте, – услышав этот звук, мы должны тут же кинуться домой. Вот такой звук: а-ауууууу… – Мама начинает изображать сирену, ее голос медленно повышается и медленно утихает – знакомый звук из черно-белых фильмов про войну. Это продолжается чересчур долго, но у нас не хватает духу остановить ее. – Вам повезло, девочки, вы жили без этого звука. Он пробирал до костей. Они вызвали настоящий вертолет, который летал тут над головами. Большинство детей из нашего городка впервые увидели его. Мы бежали по домам, но остановились и начали махать ему. Мы больше взволновались от вертолета, чем от страха перед тем сумасшедшим. Даже тогда в округе не происходило ничего другого, кроме того, что связано с больницей.