— Нормально звучит, — согласился старлей. — Солидно. Солиднее, по крайней мере, чем подполковник.
— А подполковник — солиднее, чем старший лейтенант, — продолжил смысловой ряд Сарайкин. — Подполковник Ветлугин — чем плохо? И капитан Мазин, — добавил он специально для водителя, на погонах которого сиротливо поблескивали облупившейся позолотой одинокие звездочки младшего лейтенанта.
— Это дело, — оживился заскучавший, было, водитель.
— А я как же? — растерянно спросил Зуда, уже наполовину раздавленный тяжестью этой троицы, твердо вознамерившейся въехать в рай на его костлявых плечах.
— А ты сиди тихо и не рыпайся, — посоветовал Сарайкин, пряча в сумку пакет с пистолетом. — За ум, наконец, возьмись, поступи куда-нибудь — вот, для примера, хотя бы и в наш техникум. С твоими-то связями ты уже к концу второго курса начальником областной землеустроительной службы заделаешься. Будешь одной рукой земельные участки распределять, а другой конвертики с откатами в ящик письменного стола смахивать — милое дело! Другой на твоем месте давно бы в администрации президента груши околачивал, а ты все лохов по подворотням опускаешь… Ветлугин, ты не в курсе, кто из экспертов нынче дежурит? Ветлугин! Ты уснул, что ли?
— А?.. Никак нет, — встрепенулся старлей, грубо вырванный из мира сладких грез, где он уже примерял на себя погоны с двумя, а то и тремя большими звездами. — Кто из экспертов? Да Михайлов, кажется.
— Когда кажется, креститься надо, — сварливо проворчал будущий генерал Сарайкин.
— Точно, Михайлов, — сказал окончательно утвердившийся на грешной земле Ветлугин.
— Хорошо, — кивнул подполковник, — значит, проблем не будет. Не то что с этой жидовской мордой… Ну, раз так, звони, вызывай бригаду. Да, и гаёвым тоже брякни — как-никак, ДТП! Не справился с управлением на крутом повороте — кому это оформлять, если не им?
Отдав необходимые распоряжения, подполковник снял перчатки и опустил руку в карман форменного бушлата. Пальцы коснулись гладкого, бархатистого на ощупь корпуса, солидная увесистость которого ласкала самолюбие и лишний раз напоминала о том, что золото — не только один из самых дорогих, но еще и самый тяжелый металл во всей таблице Менделеева. Самыми кончиками осязательных нервов подполковник Сарайкин почувствовал едва уловимую, скорее воображаемую, чем ощутимую на самом деле, вибрацию изготовленного и собранного с филигранной точностью, безотказного, безупречно работающего механизма. Реквизированный у заигравшегося в казаки-разбойники Зуды механизм и впрямь был отменный — точный, как швейцарские часы, только безо всяких «как», потому что это именно они и были.