Ведьма взревела от боли и, оттолкнув Женьку, с разбега влетела головой в стену. Не останавливаясь, она прыгнула и, толкнув по дороге свою напарницу, побежала по лестнице вверх. Вторая ведьма, потеряв равновесие, повернулась боком к Пал Палычу, чем тот немедленно и воспользовался, вогнав в ее тело свой серебряный нож. Ведьма взвыла точно также, как ее подруга секундой ранее, но крик оборвался бульканьем, потому что с другой стороны Нифонтов резанул ее ножом по горлу.
Женька тяжело встала, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, все ли кости целы. Нестерпимо болела ладонь и даже начинало подергивать. Подбежавший Ровнин плеснул ей на рану из какого-то пузырька и перетянул руку носовым платком.
- Нормально? – спросил он у Женьки и, дождавшись ее кивка, сказал. – Тогда идем дальше.
Двумя пролетами выше на площадке между этажами лежал труп Женькиной соперницы. Вид у нее был такой, как будто ведьму насквозь прожигали кислотой. Половина груди отсутствовала в принципе, что делало и без того неприятное зрелище абсолютно отвратительным.
- Вот поэтому, Женечка, ведьмы и не любят Аникушкину соль, – усмехнулся Пал Палыч, аккуратно носком ботинка трогая мертвое тело. – Для них это хуже любой отравы.
Евгению до сих пор немного потряхивало, и вид ведьминых останков совсем не прибавил ей настроения. Внезапно сверху раздались выстрелы и шум драки.
- Быстрее, – буквально простонала Агриппина. – У них же тоже откат, их сейчас растерзают без нашей помощи.
Коридор тринадцатого этажа к моменту их появления напоминал помещение бойни крупного рогатого скота. Кровавые кляксы висели не только на стенах и потолке, но и густо устилали пол. Какие-то ошметки одежды и даже, кажется, плоти разлетались в стороны от серого смерча, кружащегося рядом с дверями лифтов. Три или четыре тела уже лежали на полу без движения и, приглядевшись, Женька поняла, что битву продолжает лишь одна их сторонница, из последних сил отбиваясь от трех наседавших соперниц.
Чуть позади этой драки, спиной к поднявшимся, стояли двое мужчин, один из которых держал в руках массивный арбалет. Он как раз заканчивал прилаживать короткую серебряную стрелу в ложе, когда его голова легко отделилась от тела. Его забрызганный фонтаном крови товарищ открыл рот для крика, но видимо отрезанной голове для этого очень не хватает воздуха. По крайней мере, издать какой-то звук он тоже не успел.
Агриппина перехватила арбалет, вываливавшийся из рук оседающего безголового тела, и протянула его Пал Палычу:
- Дарю! В знак моей безграничной и искренней любви.