Опер, который вел протокол, отложил шариковую ручку с обгрызенным колпачком, хрустнул пальцами и сказал:
— Для человека, подозреваемого в совершении умышленного убийства, ты держишься чересчур самоуверенно. Чего веселишься-то, болезный?
— Насчет убийства, тем более умышленного, ты, начальник, загнул — втроем не разогнешь, — сообщил Глеб Сиверов. — Тебе ведь даже результатов вскрытия ждать не надо. Достаточно просто посмотреть на труп и сравнить дырку в его голове с калибром моего ствола.
— Второй ствол сбросить — дело нехитрое, — объявил другой опер. Всего их в комнате было четверо: Сиверова кололи всем отделом, явно вознамерившись раскрыть дело по горячим следам, и Глеб уже начал жалеть, что не сбежал от этих ухарей.
— Да, — сказал он, — я сбросил, а вы подобрали. Только почему-то не торопитесь мне его предъявить. Потеряли, что ли?
— Разберемся, — туманно пообещали ему. — Зря ты скалишься, Молчанов. Дело твое — табак. Ты же не станешь отрицать, что стрелял в потерпевшего?
— Не стану, — признал Глеб. — Если б я не стрелял, ваш потерпевший сделал бы из меня дуршлаг. Но стрелял я, заметьте, по конечностям.
— Это ты попадал по конечностям, — поправил его опер. — Скажи еще, что ты по ним и целился!
— Говорю, — кивнул Глеб. — На что он мне сдался мертвый? Ясно же, что это исполнитель. А мне нужен заказчик. Это ведь уже не первое покушение и даже не второе. Значит, пока организатор на свободе, можно с большой долей уверенности ожидать новых…
— Красиво излагает! — восхитился кто-то. — Книжки, наверное, читал… Расскажи лучше, умник, что это за номер ты отколол в «воронке»?
— А что за номер он отколол в «воронке»? — спросил молодой чернявый крепыш, пришедший последним и не посвященный в пикантные подробности задержания.
— Что-то из репертуара Гарри Гудини, — сообщили ему. — Надели на него браслеты, посадили в «уазик» — как положено, в отсек для задержанных, в багажник то есть, — ну и повезли. Привозят в отдел, идут дверь открывать, а она уже нараспашку! Это, заметь, при отсутствии ручки с внутренней стороны. Так мало того! Выходит он оттуда и, прикинь, отдает сержанту свои кандалы! Свалились, говорит… Каково?
— Артист, — с оттенком удивления хмыкнул крепыш.
— Клоун! — поставил окончательный диагноз рассказчик и обратился к Глебу: — Ты как это сделал, фокусник?
Вместо ответа Сиверов протянул ему через стол сложенные запястье к запястью руки.