Микроавтобусы, в которых были устроены раздевалки для участников организованного Дугоевым публичного самоубийства, стояли в дальнем углу пустующего складского ангара, метрах в пятидесяти от освещенного фарами, окруженного толпой пространства импровизированной спортивной арены. Здесь же находилась и машина скорой помощи. В ее кабине горел потолочный плафон, в тусклом желтушном свете которого скучающий водитель читал спортивную газету, краем уха завистливо прислушиваясь к выкрикам распорядителя и похожему на штормовой прибой реву толпы. Ему оставалось только посочувствовать: бедняга не имел права присоединиться к публике, поскольку кому-нибудь из спортсменов в любой момент могла понадобиться срочная госпитализация. Салон «скорой» тоже был освещен, и через распахнутые задние двери Глеб увидел усталого врача в форменном комбинезоне, который, отрабатывая полученный от устроителей шоу гонорар, слой за слоем лепил марлю и пластырь на почерневшую переносицу предыдущего соперника Дугоева. Пациент шипел сквозь стиснутые зубы, дергал головой и сдавленно матерился. Снаружи у дверей, наблюдая за процессом, стояло несколько человек — три или четыре охранника в черных майках и заправленных в высокие ботинки камуфляжных брюках и какой-то суетливый тип в спортивном костюме — секундант, а может быть, тренер. Впрочем, последнее представлялось Глебу сомнительным: судя по обстановке, вряд ли кто-либо из участников данного мероприятия поставил о нем в известность своего менеджера.
Он тенью проскользнул за спинами жадно глазеющих на кровь охранников и тихо растворился в сумраке за микроавтобусами. Здесь пахло сырым цементом, дизельным топливом и табачным дымом, в темноте разгорались и гасли огоньки двух или трех сигарет. Со стороны ринга доносился рев толпы и усиленный мегафоном голос рефери, который возвещал результат очередного поединка.
— Четыре — ноль, — произнес в темноте негромкий хрипловатый голос. — Выносливый черт!
— Кавказцы — они такие, — откликнулся другой. — Недаром же половина сборной по борьбе оттуда! Ничего, сейчас твой его уделает. А твой не справится — мой загасит. Не железный же он, в самом-то деле!
— Дубовый, — предположил первый голос. — Как весь, не знаю, но башка точно из дубового комля. Надо же было такое учудить! Сатисфакция ему понадобилась… Будет тебе сатисфакция, баран!
— Что баран, то баран, — ответили ему, и по голосу чувствовалось, что собеседник ухмыляется. — Прикинь, заявился к моему и спрашивает: «А правда, что ты мне полуфинальный бой за бабки слил?» Типа он не в курсе!