Марат поднялся с табуретки, оттолкнув своего секунданта — какого-то незнакомого Безродному подозрительного субъекта, что неумело суетился вокруг него с полотенцем. По уму, это самое полотенце давно следовало бросить на ринг, но совета Ник-Ника тут никто не спрашивал. Он мог попробовать вмешаться, но что толку? На ринг его не пустят, а из-за спин охраны он может кричать все, что заблагорассудится: Марат все равно не отреагирует. Все, что может сказать ему тренер, он прекрасно знает сам; он знал это, когда обзванивал своих соперников, предлагая честный реванш, и многие из них наверняка говорили ему то же самое, но этот упрямый ишак все равно поступил по-своему, пытаясь доказать что-то не столько окружающим, сколько себе самому. И Николай Николаевич знал: он не успокоится, пока не добьется своего или не сдохнет на ринге. А впрочем, почему «или»? В данном случае это одно и то же…
Марат стоял едва заметно покачиваясь. Поднялся он раньше времени — его противник еще не вышел на ринг, — и Ник-Ник вдруг понял, что парень находится в полуобморочном состоянии и не вполне ясно осознает происходящее. Что ж, в этом при желании можно было найти кое-что утешительное: если Марат не оклемается, первый же, нанесенный вполсилы, пробный удар Паши Молнии его вырубит, и дело, быть может, обойдется малой кровью. Вот только Паша — не дурак, опыта ему не занимать, и Марата он недолюбливает. Он сразу увидит, в каком состоянии находится соперник, и очень может статься, что его пробный удар окажется не таким уж и слабым…
В неровный гомон ожидающей начала очередного поединка толпы вдруг вклинился какой-то новый звук — отдельные резкие выкрики, гулкий топот ног по капотам автомобилей, что кольцом окружили арену, звон бьющегося стекла… «Стой, сука!!!» — нечеловеческим голосом заорал кто-то, и на освещенное пространство, протолкавшись через плотные ряды зрителей, боком, едва не упав, но в самый последний момент каким-то чудом удержавшись на ногах, вывалился какой-то человек — без куртки, в серой фуфайке с наполовину оторванным рукавом и, судя по тому, как он двигался, пьяный в лоскуты.
За ним, бесцеремонно расшвыривая зрителей, на ринг выбежали качки в одинаковых черных майках и камуфляжных штанах — охрана, прошляпившая момент, когда потенциальный возмутитель спокойствия превратился в кинетического, и теперь с примерным рвением пытавшаяся загладить свой промах.
Распорядитель раскинул в стороны руки, в одной из которых был мегафон, преграждая хулигану дорогу. Нарушитель неуклюже поднырнул под препятствие, притормозил, ухватившись за талию распорядителя, и пару секунд бегал вокруг него, как вокруг дерева, увертываясь от мускулистых лап преследователей.