— Конечно, — сдержанно сказал Генрих, волевым усилием подавляя вспыхнувший в нем протестный огонь. — Но иногда можно расти сиротой и при живых родителях. Но откуда бы это знать тем, кто судит о чужой жизни по фотографиям в газетах?
Пожав плечами, он остановил экипаж, и, первым спрыгнув на брусчатку, галантно распахнул дверцу со стороны баронессы:
— Простите, что не подаю руки. Это для вашей же безопасности, не хочу вас испугать.
— Испугать? — удивленно отозвалась она. — Но я совсем не боюсь вас. Разве можно бояться Спасителя?
Она оперлась о его плечо — рука ее оказалась маленькой и теплой, но хваткой, как у обезьянки, — и ловко выпорхнула из кареты.
Конечно, она не боялась. Иначе не угрожала бы его высочеству стилетом в клозете Бургтеатра.
По губам Генриха скользнула улыбка.
— Давайте условимся, — сказал он, — на время прогулки не упоминайте мой титул.
— Вы путешествуете инкогнито?
— По крайней мере, пытаюсь.
— Тогда позвольте совет? — баронесса поправила подол, приподняла вуаль и уставила на Генриха лукавые глаза. — Позаботьтесь о накладных усах и бороде. Сегодня ваши портреты встречаются на каждом шагу, вас сложно не опознать.
И в подтверждение своих слов указала на полотно, раскрашенное в цвета авьенского флага и растянутое над аллеей: справа на нем горела жарким золотом Холь-птица, слева улыбался сам Генрих.
— Я думал об этом, — сказал он и отвернулся. — Но все-таки надеюсь спрятаться.
— Где же? — красивые и ровные брови баронессы чуть изогнулись.
— В толпе. Идемте!
Надвинув котелок на лоб, Генрих уверенно двинулся по одной из аллей, которые рассекали зеленое море деревьев и то и дело прерывались островками, где оркестранты старательно наяривали на валторнах и трубах, ярмарочные зазывалы предлагали выиграть бутылку игристого за выбивание десяти мишеней.
— …кому имбирных пряников?
— Вкуснейший пунш по рецепту императорского шеф-повара!
— Альберт! Несносный мальчишка! Извольте сейчас же перестать мучить кошку!
— …вы видели избранницу? Когда я услышала последние новости, то так и упала без чувств!
— Ах, несчастье!
Поймав тяжелый взгляд Генриха, две модницы умолкли и прикрылись веерами.
И граждане Авьена — господа в шапокляках, дамы с зонтиками, гомонящие студенты, дети, военные, степенно прогуливающиеся старики, — перемешивались в пеструю и шумную живую массу.
Как реактивы в тигле.
Нет, кишащие микробы под микроскопом.
Сontagium vivum fluidum.
Генрих глубоко воздохнул — легкие тотчас опалило запахами духов и пота, выпечки и нагретой солнцем земли, — и двинулся навстречу толпе.
— Вы часто совершаете такие прогулки? — спросила баронесса, вертя головой по сторонам.