— Поспорить? — переспросил он почти трезвым голосом. — Что ж, извольте. В спорах рождается истина — так, по крайней мере, говорят, хотя я в это не верю. Так что вы можете возразить по существу затронутого мною вопроса?
Перед Тагиевым поставили новую чашку чая.
— Мне тоже, пожалуйста, — попросил бомбист Стрельников, умевший, по всей видимости, не только пить водку графинами, но и трезветь, когда это было необходимо.
Тагиев протянул ему открытый портсигар, Стрельников с благодарным кивком взял оттуда сигарету, и оба задымили, не спеша переходить к интересующему их делу, присматриваясь друг к другу и явно что-то прикидывая в уме. Потом они негромко заговорили; при большом желании старый Абдулла мог бы услышать, о чем они говорят, но такого желания у него не было: хвала Аллаху, в чужие дела он не лез никогда и не собирался делать этого впредь. Хорошо было уже то, что белобрысый бомбист угомонился, перестал кричать на все кафе и отпугивать клиентов. А если старый Абдулла что-нибудь понимает в людях, и если некоторые его догадки по поводу занятий уважаемого Махмуда верны, то в следующий раз об этом Стрельникове он услышит разве что в выпуске криминальных новостей…
Он ненадолго отлучился в подсобку, а когда вернулся, Стрельникова в кафе уже не было, лишь Махмуд Тагиев, попыхивая сигаретой, неторопливо допивал свой чай. Абдулла подсел к нему, и они немного поговорили о том, каково сейчас живется в Махачкале, попутно обсудив перипетии личной жизни некоторых общих знакомых, до сих пор остававшихся в Дагестане. О Стрельникове не было сказано ни слова, и это было очень хорошо, поскольку означало, что старый Абдулла может с чистой совестью выбросить этого странного и неприятного русского из головы.
* * *
Большой плазменный телевизор, странно и неуместно смотревшийся на оклеенной порыжелыми от старости обоями стене скудно обставленной съемной двухкомнатной квартиры в Одинцово, показывал репортаж из Махачкалы, где накануне произошел двойной террористический акт, жертвами которого стали целых девять сотрудников местной милиции. Сначала неизвестные преступники средь бела дня расстреляли на улице милицейский патруль, а затем начинили захваченный у милиционеров автомобиль гексогеном и взорвали его на въезде во двор Кировского РОВД, уничтожив бронетранспортер и еще пятерых сотрудников правоохранительных органов.
Рассказ об этом чудовищном злодеянии сопровождался живописными картинками, запечатлевшими снесенный шлагбаум, горелый остов перевернутого бронетранспортера и застрявшую в дверях полуразрушенного здания райотдела орудийную башенку. Потом показали портрет опознанного смертника — молодого хирурга из высокогорного селения Балахани Мамеда Джабраилова; напомнив зрителям, что шахидка, взорвавшая себя на станции метро «Лубянка», была землячкой Джабраилова, ведущий с умным видом заметил, что Балахани, кажется, становится новым центром терроризма на Северном Кавказе.