– Добрый день, госпожа. Чем могу помочь? Вы, наверно, заблудились? – произнёс он на одном дыхании, явно узнав меня.
Ну да, не узнать меня – сложно. На весь дворец, если не на весь Донтрий, я – единственная брюнетка с коротким каре по ухо и таким же темноволосым малышом на руках. Меня разве что слепой не узнает. Я вздохнула и поставила Ладислава на землю. Он уже в принципе сам мог ходить и даже бегать по дворцу, просто довольно быстро уставал, и поэтому время от времени я носила его на руках. Мне было приятно держать малыша, а ещё я видела, что он очень быстро растёт, и скоро уже не позволит брать себя на руки.
– Нет, это чем я могу Вам помочь, – поправила воина, бросив красноречивый взгляд на его правую руку.
Воин явно подвис, переваривая мою формулировку. Судя по тому, что мужчина совершенно меня не понял, здесь не просто туго с медициной, но и признаваться в своих недугах постыдно.
– Меня зовут Эллис, – решила я зайти с другой стороны.
– Очень приятно. А я – Ларвиль, – осторожно представился воин, всё ещё не понимая, что от него хотят.
– Вы наверно слышали, что я – целительница из Норгеша, – продолжаю наводящий разговор.
– Конечно, госпожа. Вы – целительница из Норшеша, невеста младшего князя, Вас все знают, – утвердительно кивнул воин.
Я продолжила на него смотреть в упор, но он продолжал не понимать, что же я от него хочу.
– Ларвиль, я целительница, - произнесла с упором на последнее слово. – Я вижу, что у тебя болит правая рука. Что с ней?
– О-о-о-о, – на мужчину явно снизошло озарение, и я уже было порадовалась, что теперь он покажет мне травму. Как оказалось, рано обрадовалась. – Вот это да! Так это правду говорят, что Вы не просто имеете дар лечить, но даже способны видеть болячки сквозь одежду! У нас на весь Донтрий не рождалось ещё женщин с такой потрясающей и тонкой магией, нашему князю Винсенту Торну из рода Лунный Свет очень-очень повезло с будущей женой!
Я терпеливо выслушала хвалебную оду в свой адрес, едва поморщившись от того, что всё-таки какой-то дар они мне приписали, но так и не получила ответа на желаемый вопрос. Всё занимательнее и занимательнее, неужели я права, и признаваться, что что-то болит у суровых донтрийских воинов – признак слабости?
– Так что с правой рукой? – повторяю вновь свой вопрос.
– С рукой? – он торопливо облизал губы, явно сомневаясь на долю секунды, сказать или нет. – Ваше Сиятельство, не беспокойтесь. Как заболела, так и пройдёт. Не пристало донтрийскому воину жаловаться на своё здоровье.
Вот теперь всё понятно. Значит, зрение и интуиция меня не подвели, и с рукой действительно что-то серьёзное, но блондин будет продолжать упрямиться из-за дурацких местных традиций. Действительно, не может же мужчина сознаться в том, что ему больно?!