Все это он сделал, глядя мне в глаза. А я, чтобы сдержать слезы ярости и желание все ему сказать в лицо, прошмыгнула мимо и юркнула в свою комнату.
Вот тут меня и накрыло. Я упала на кровать и тихо заплакала, сжимая в руках атлас кремового вечернего платья от известного бренда…
Это было так мерзко и ужасно. Впервые за все время я почувствовала себя самой натуральной вещью, которую используют. Именно используют, ввиду ее бесправного положения, просто упиваются властью.
Дима мстил мне за Кристину. Я не знала точно, что там произошло и кому верить, но так уж вышло, что его ярость переключилась на меня – единственную, с кем та была близка, пусть и в рамках рабочих отношений.
Слезы лились по лицу, смывая макияж, на который я потратила так много времени утром, капали на дорогой атлас. Тело бил озноб. Я пыталась взять себя в руки и решить, как повернуть эту ситуацию в свою пользу.
Казалось бы – выход на поверхности. Стоит появиться на этом рауте и там при всех рассказать отцу, как меня принудили к фактическому рабству, отобрав паспорт и телефон. Выйти на сцену и заявить это в микрофон. На глазах у всех деятелей бизнеса, которые были также и партнёрами отца.
А что дальше? Я представила, как мои слова звучат в заполненной народом зале. Как вокруг молодого перспективного бизнесмена, который и явился на раут с целью обрасти полезными знакомствами, образуется зона отчуждения в радиусе не менее двух метров. Как любопытство на лицах гостей сменяется потрясением, а затем осуждением… Вплоть до вызова полиции. Мой отец… конечно, это будет удар, который не пройдет незамеченным. Реноме в нашем бизнес-мире – вещь шаткая. Рубить сгоряча не стоило, не в таком состоянии, как сейчас.
«Две недели до конца срока. Всего-то. Я не отступаю, не отступаю, не отступаю!» – твердила я себе, вытирая слезы платьем.
Шаги Димы за дверью постепенно стихли. Я услышала скрип ворот и шум отъезжающего автомобиля. Села на постели, закрыв лицо руками.
С одной стороны – я могу его уничтожить. А с другой, какое право я имею лишать Машку новообретенного отца? Она его уже успела полюбить. Детям неведомо, какими подлыми и жестокими бывают взрослые по отношению к чужим людям.
Я утерла слезы. Может, я все-таки это сделаю. Когда мой срок подойдет к концу, а чаша терпения окончательно переполнится.
В столовой было пусто. Эта пустота показалась мне роковой. Я выглянула в окно. Один из охранников безмятежно парил вейп на крыльце, созерцая бархатные загородные сумерки. Конечно, одну меня не собирались оставлять ни при каком раскладе.