– Лучше бы скормил умертвиям, – каждый раз говорила Грета, стараясь закутаться в одеяло так, чтобы отгородиться от соседок.
А девушки тем временем хихикали над колдуньей, совершенно не понимая ее нервозности и неестественного избегания их и всего, чего они касались. Поведение молодой королевы безумно веселило куртизанок. Они были с запада, а потому понимая дотошности магов к духовной чистоте предметов у них не было. Девушки просто считали Грету заносчивой. Или, как сказал Верн, робкой. И, как сказал Верн, всеми силами старались ее “раскрепостить”.
Рассказывали ей всякие пошлости, целовались. Сторониться подобных уроков было сложно, и сколько бы Грета ни пыталась не слушать, не смотреть, мерзкие женщины так и норовили ее чему-нибудь да научить.
Уже через три дня Грете стало настолько плохо, что одна из служанок вызвала лекаря. Тот распознал нервное истощение, и Грету перевели в отдельную от всех спальню. “Чистую” в том смысле, в котором она была нужна для мага. Фрейлины принесли успокаивающий отвар, и вскоре королева провалилась в сон. Впервые за долгое время спокойный.
Приятные сновидения неожиданно прервались тяжестью в ногах. Грета открыла глаза и увидела Верна, привычно свернувшегося у нее на кровати. Остервенело захотелось его пнуть. Может, так и сделала бы, только кошка настолько громоздкая, что выбраться из-под нее Грете было не под силу.
– Прости, – тихо сказал Верн. – Я не знал, что для тебя это жизненно необходимо.
– Ты их разгонишь?
– Нет.
– Уходи.
– Нет.
– Оставь меня в покое!
Она попыталась выбраться из-под лигра, бесполезно.
– Уйди! Хватит меня изводить! Хватит…
– Изводить? – перебил Верн, обернувшись человеком. – Это ты меня изводишь, Грета. Терзаешь колкостями. Мучаешь равнодушием.
– Я к тебе не “равнодушна”. Я тебя ненавижу! – хотела столкнуть его с кровати.
Верн не обратил внимания на ее попытку. Наоборот, сел еще ближе и перехватил руки.
– За что? – спросил вдруг спокойно.
– За что? – поразилась его наглости Грета. – Ты чудовище! Ты лишил меня семьи, магии, дома, новой жизни на юге, будущего, свободы, прав. Ты даже платье приличное у меня отобрал! Ты! Ты виноват во всем. Только и делаешь, что угрожаешь, издеваешься, унижаешь. Мстишь!
– Ну что ты, маленькая, – Верн начал фанатично целовать ее руки. – Я ведь люблю тебя. Всю жизнь одну тебя люблю.
– Ложь! – попыталась вырваться Грета. – Любовь не такая!
Верн замер и внимательно посмотрел на нее.
– А какая?
Она молчала.
– У меня только эта. Другой нет.
– Такая мне не нужна.
Взгляд его переменился с обожающего на отрешенный. Верн встал и вышел из спальни.