Злой, в отличие от Медведя, хорошо понимал, что именно переменилось в окружающем мире. Он понимал причины этих перемен и даже предвидел некоторые заранее. Он много раз пробовал начать все с нуля, выбиться в бизнесмены, но тщетно. Его кидали партнеры, он постоянно ошибался, вкладывая деньги в пользующийся ажиотажным спросом товар, который на следующий день вдруг становился никому не нужным. В тот единственный раз, когда дело, казалось, пошло на лад, Злого свалил с ног и оставил без гроша за душой дефолт девяносто восьмого года, после которого он так и не оправился. Злого потому и прозвали Злым, что он злился на весь мир за свои неудачи.
Да и как тут было не злиться? Сопливые щенки ныне спокойно процветали — платили налоги, разъезжали в дорогих тачках с персональными водителями, носили костюмчики «от кутюр» и, когда при встрече Злой протягивал им руку, долго морщили лоб, будто бы мучительно стараясь припомнить, кто это такой. А Злой, которому все они в подметки не годились, в свои тридцать пять лет продолжал стрелять, выслеживать и бить морды — одним словом, быковать, играть в салочки с законом. А такие игры, пропади они пропадом, всегда кончаются одинаково…
Хотя, спору нет, хозяин им с Медведем попался неплохой: платил хорошо и вовремя, не скупился, если что, на премиальные, не заставлял попусту рисковать, а когда здоровался с ними, простыми охранниками, никогда не забывал улыбнуться.
А с другой стороны, Медведь, конечно, был прав: здороваясь с ними, улыбаясь и даже пожимая руки, господин Гронский далеко не всегда понимал, с кем именно здоровается. Когда Медведь впервые об этом сказал, Злой специально понаблюдал за хозяином и убедился: ну точно, так и есть! Людей, с которыми здоровался — не равных себе, естественно, а мелкую сошку вроде охраны или банковского персонала, — Гронский узнавал примерно три раза из пяти. А имя того, кому лучезарно улыбался, мог вспомнить и того реже. Потому, наверное, и заставлял весь персонал носить на груди таблички с именами и фамилиями…
Впрочем, этих двух парней не могла обмануть сияющая улыбка Александра Антоновича Гронского. Они выполняли для шефа самую грязную работу. Жена Гронского, эта капризная, истеричная сучка, сбежала от него за тридевять земель, как только начала понимать, за кого вышла замуж. Но то, что знали о ее благоверном Злой и Медведь, не привиделось бы этой дуре даже в самом страшном сне.
Такая осведомленность в делах всемогущего шефа, разумеется, в перспективе не сулила Медведю и Злому ничего хорошего. Чтобы понять это, нужно было лишь чуточку подумать. Но Медведь думать не умел, предпочитая выполнять приказы, а в отсутствие таковых жить, что называется, «по понятиям». Злой же, хоть и многое понимал, не видел приемлемого выхода из сложившейся ситуации. Бежать на край света, бросив все, — это не выход, тем более что Гронский, если захочет, из-под земли достанет. Да и от чего, собственно, бежать? От хорошего оклада? От московской квартиры и дорогой тачки? А что хозяин — сволочь, так кто не сволочь?