Астрель и Хранитель Леса (Прокофьева) - страница 80
Но огненные змеи, шипя все громче, высунули головы из камина. Змеи обвились вокруг его руки. Вспыхнула кружевная манжета, запахло паленым.
Каргор оборвал горящие кружева, кинул в камин. Они вспыхнули, как бабочка над лампой, и сгорели.
— А! Не хотите ждать, мои змейки? Что ж… — Каргор криво усмехнулся. Он закрыл глаза на мгновенье, словно собираясь с силами. — Что ж! Прощай… Прощай, Дождирена Повелительница Дождя! Пришла пора сжечь твой голос. Я сожгу серебряный медальон. Круг завершился. Я погубил твою дочь Астрель принцессу Сумерки. И больше никогда не смогу услышать твой голос, я не вынесу этой муки. Прощай…
Каргор сунул руку за пазуху, стараясь нашарить там медальон, и вдруг замер.
Он вскочил на ноги, и вопль его был похож на рычание дикого зверя.
— Его нет! Я потерял его! Где? Когда? Неужели там, в лесу, когда в меня вцепился этот жалкий кот, эта ничтожная тварь?!
Каргор раскинул руки, взвились края его широкого плаща. И вот уже растрепанный огромный ворон вылетел в распахнутое окно высокой башни.
Огненные змеи разом рванулись из камина вслед за Каргором. Неистово шипя, перекинулись через каминную решетку. Напрягая все силы, они старались оторваться от раскаленных углей. Наконец одна из змей выскользнула из камина и поползла по полу.
Ковер затлел, струйка дыма поднялась к потолку…
А в глубине леса, над болотистой низиной из вечернего багрового облака камнем упал вниз громадный ворон.
Мгновение — и по земле на коленях ползал человек, путаясь в полах длинного плаща.
Потянуло запахом гари. Горький тяжелый дым пополз вниз по склонам оврагов.
Каргор, не поднимаясь с колен, вскинул голову.
Над лесом вздыбился огненно-красный столб. В мерцающем зареве тонули и вновь проступали острые каменные зубцы.
Это горела Черная башня Каргора.
Из окон хлестали длинные языки пламени, брызги искр летели высоко вверх, мигая, рассыпались и гасли в вечернем небе.
Глава 25
Тем временем измученный, отчаявшийся Гвен продолжал метаться по лесу, не узнавая знакомых полян и просек. Он падал, поднимался и, как безумный, снова бросался бежать, не разбирая дороги.
Птицы притихшей печальной стаей, не отставая, следовали за ним.
Солнце медленно, но неуклонно уходило за Олений лес. День угасал, тени скопились в оврагах. И только светились еще верхушки самых высоких елей.
— Все кончено… — простонал Гвен. Он без сил упал на крутой пригорок, зарылся лицом в жесткий мох, почувствовал, как скрипит песок на зубах. — Я потерял ее! Все, все пропало, жизнь, счастье…
Верхушки елей погасли. Последние лучи солнца запутались в редких нитях дождя. И странное дело, дождь лился с чистого неба: ни единого облачка, ни тучи не было в его вечерней глубине.