Тем временем, полицейский точно знал, что это Габриэль Грассо, парень двадцати четырех лет. Он плохо учился в школе, но закончил институт и с тех пор пропал. Стал скрываться и творить вещи, за которые он, Роберт, должен его арестовать по всей форме. И допросить.
— Товарищ начальник, — поморщился парень, даже не думая подниматься с никогда не мытого пола, — отпусти косу. У тебя же наручники есть!
— Поболтай мне еще! — рыкнул на арестованного старший лейтенант. — Встал и пошел. Не планируй меня провести. Твоя коса будет понадежнее любых наручников. Не самое лучшее украшение для того, кто решил скрываться от властей.
— А вот это уже не твое дело, господин хороший, — потирая ушибленный тощий зад, все-таки поднялся на ноги руфер. — Ты можешь обижать меня, но мою косу трогать не смей.
— Много болтаешь, — проворчал Роберт, толкнув в спину арестованного.
Двоим преследователям пришлось спускаться пешком, Горностай снова предпочел кабину лифта — так надежнее. Коса, конечно, некий гарант. Но с этим пареньком расслабляться не стоит ни на секунду. Глазом моргнуть не успеешь и на первом этаже окажешься в гордом одиночестве.
В сто тридцать втором полицейском участке Великого Густавсбурга, в кабинете, занимаемом старшим лейтенантом Горностаем и его соседом капитаном Таишевым, шел неспешный допрос. Кабинет был небольшим, не более шестнадцати квадратных метров, выкрашенных в два оттенка серого и один коричневый, красовавшийся на дешевом полу, выстланном низкого качества ламинатом. Более темный оттенок серого был на стенах, а более светлый окрасил потолок, лет пять назад бывший чисто белым. В кабинете стояло несколько деревянных шкафов, два рабочих стола, один из которых сейчас занимал Роберт. Со второй стороны его стола на шатком стуле сидел арестованный руфер. Щуплая фигура сгорбилась и удрученно ковыряла пальцем в замке наручников, сковавших его слишком тонкие запястья. В кабинете стояла удушливая жара — открытое окно нисколько не облегчало ситуацию.
— Пятнадцатое июля девятнадцатого года, улица Белинского восемь. Двадцать первое августа, улица Волгоградская пятнадцать и сразу за этим двадцать седьмое августа, улица Волгоградская семьдесят один. Третье октября — улица Восьмого марта тридцать два. Далее в декабре, шестнадцатого — улица Агрономическая двадцать девять. Десятое февраля — улица Выборная три. Четвертое марта — улица Первомайская девятнадцать. И, наконец, сегодня, третьего июня, улица Жуковского два.
Старший лейтенант Горностай монотонно зачитывал список улиц и дат с листа, что держал в руках. Это продолжалось несколько минут, пока, наконец, полицейский не оторвал взгляд от списка и не перенес его на фигуру арестованного.