Девушка открыла глаза. Надо было шептать последние ласковые слова и собираться в дорогу на Москву.
Александр повернулся к ней и ласково провел рукой по щеке.
Девушка благодарно поцеловала ему ладонь:
— Что ж ты не скажешь мне, что ни о чем не жалеешь, даже если эта ночь окажется последней, — Виктория погладила шершавый от щетины подбородок Александра, приподнявшись на локте и не стесняясь того, что грудь ее обнажилась.
Розовый солнечный луч упал на ее грудь и сосредоточился в розовом соске. Стрелок-солнце попал в «десяточку».
— Я ни о чем не пожалею, — серьезно и ласково ответил Александр, — особенно если эта ночь окажется первой из многих, — взгляд его следовал за солнечным лучом. — Я сегодня сделаю все, чтоб тебе было хорошо и завтра, и послезавтра, и… чтобы ты не задавала таких необдуманных вопросов.
— Вот как? — засмеялась Виктория, и смех ее был похож на звон серебряного колокольчика. — Это наконец брачное предложение?
Александр был серьезен:
— Ты согласна его принять?
— Ни в коем случае, я даже незнакома с твоими родителями, — несколько чопорно ответила девушка.
— Я тоже.
— Ты, оказывается, детдомовец? — Виктория снова провела по его подбородку ладонью. — Извини, мы так мало знаем друг о друге… Говорим о чем угодно, только не о главном — дурацкая черта у людей.
Александр с интересом разглядывал ее глаза:
— Мы с тобой говорили о деле…
Девушка не ответила; возможно, она имела свое мнение на этот счет.
Бондарович поцеловал ее в губы; и ощутил, от нее сегодня так явно, так волнующе пахло женщиной — не вишней; наверное, именно этот запах волновал сильнее других его далекого предка — да того же библейского Адама, вкусившего после Евы от запретного плода.
Спросил серьезно:
— Не читала мое досье?
Глаза Виктории слегка потемнели:
— Нет. Его запрашивал и читал Кожинов.
— Тогда я все расскажу о себе сам. А вместо родителей я познакомлю тебя с семьей сестры. Она старше и немного помнит мать.
— Меня дед тоже в четырнадцать лет забрал к себе.
— Почему?
По лицу Виктории пробежала тучка:
— От этого подонка отчима.
— От отчима? Он что… был злой?
— Если бы так!
— Неужели он… — Александр поразился догадке.
Виктория кивнула:
— Да… Ты угадал. Этот подонок приставал ко мне. А еще… — и девушка замолчала.
— Что?
— Сейчас смешно сказать, а тогда меня очень пугало это… Он подглядывал за мной…
Александр улыбнулся:
— Некоторые девушки в четырнадцать лет — ого-го!
Есть на что полюбоваться.
— Он подглядывал еще когда мне было и двенадцать. Патологический тип… — Виктория пальчиком очерчивала губы Александру. — У тебя такие красивые губы. И волевой рот… И еще — ты небритый…