Мюллер встал со своей лежанки у печи, взял китель, бросил взгляд в угол хаты, где под иконой висели выцветшие фотографии мужчин в военной форме. Ему почудилось, будто мужчины с фотографий глядят на него строго, совершенно чужими, не немецкими глазами. Ральф отвернулся и вышел в сени.
В сенях стояло ведро с водой, а рядом, пошатываясь, его сослуживец Зигфрид Рейнвальд жадно пил воду из алюминиевого ковша.
— Доброе утро, герр Мюллер, — прохрипел Зигфрид. — Спали нормально?
— Дай-ка глотнуть, — проигнорировав иронию в голосе быкоподобного Зигфрида, Ральф отобрал у него ковш.
Ледяная вода обожгла горло. Ральф стал пить осторожно, маленькими глотками, попутно изучая окружающую обстановку. Бревенчатые стены в несколько слоев обклеены пожелтевшими газетами. На страницах большей частью красовалось усатое лицо большевистского диктатора. Деревянный разделочный стол, накрытый потертой скатертью с кружевами, стеклянная банка с ножом, гнутыми вилками и большими ложками, тоже гнутыми, несколько гвоздей у массивной двери с железным запором — вот и весь интерьер. На одном из гвоздей висел старый пастуший кнут.
— А где остальные? — от свежей воды и утренней прохлады Ральф начал просыпаться.
— Кто где. Разошлись по другим домам. Мы тут теперь одни будем жить. Не слыхал, румыны или мадьяры вчера стреляли полночи, потом дом подожгли. А ты спал и все пропустил.
Зигфрид протянул руку за кружкой. Ральф кружку отдал.
— Да? Я бы их не брал на войну. Пусть в поле работают или вагоны грузят. Вчера я их вообще не видел там, на холме.
— Они патроны берегли для печных труб, Ральф. А может, это наши были, кстати, я мог перепутать.
— Да… Главное, что не мы с тобой, Зигфрид. Пока до первобытного состояния не докатились. А где русские? Тут женщина какая-то была с детьми…
— Что, скучно, Ральф?
— Нет. Надо ведь установить контакт с местным населением. Мы же не СС.
— Мы не СС, но это тебе не Италия и не Франция. Это даже не Африка, Ральф. Потому что в Африке дикари — они ведь и по виду дикари, а эти выглядят почти как мы. Сегодня контакт, думаешь, культуру им несешь, а завтра они тебе пулю в спину или гранату под подушку. Да и воруют, говорят. С этими деревенскими надо строго. Мало тебе вчерашнего? Просто ты хорошо отделался, вон, только царапина, а Кристоф, а Герхард? Мы ж с ними еще вчера вино бегали пить в Вентимилью, а их уже сутки русские червяки жрут.
— Зигфрид, это война, люди-то при чем? Вчера солдаты были… Хотя какого черта им надо было тут окопы рыть и умирать, когда войне скоро конец?
— А зачем им теперь жить? Рабская жизнь… Мне бы такая жизнь была ни к чему.