— Пойду поищу хозяев.
— Ты теперь тут хозяин, Мюллер.
— Вот уж спасибо, хозяин хлева — это не для меня. Сплю и вижу, как бы опять очутиться дома, в Ландсхуте.
— Иди-иди, только винтовку захвати. Заодно погляди, что у них с провиантом. Мяса хочется или курицу какую-нибудь. Пусть бабушка твоя приготовит нам. Возьми, что ли, консервов ей отдай и шоколад детям. До вечера можем отдыхать. Дежурство наше с тобой с десяти. Жетоны получаем в комендатуре, я все узнал.
Ральф открыл скрипучую дверь, постучал каблуками по свежевыстроганным ступенькам крыльца. Напротив, около пруда, стоял грузовик с прицепленной к нему зачехленной пушкой. Рядом с ней взад-вперед прохаживался вооруженный винтовкой солдат, поглядывая на стайку гусей, щиплющих редкую пожелтевшую траву. Ральф поискал взглядом уборную, обнаружил ее, а также новый медный умывальник, прикрученный к ограде большого сада, за которой виднелись созревшие яблочки и вишни. Из сарая напротив вышел мальчишка лет пятнадцати. Остановился. Недобро как-то посмотрел на Ральфа и попытался спрятаться в огороде.
— Эй, ты, ну-ка подойди сюда! Ком, ком!
Ральф знал, что парень не понимает его, но жесты должны были все объяснить. Парень медленно подошел, руки в карманах брюк цвета хаки. Рубашка навыпуск.
— Как зовут тебя? Где фатер, отец где?
«А впрочем, зачем мне знать, как его зовут?» — подумал Ральф.
Но парень ответил, по-русски:
— Коля зовут меня, а фатера ваши убили под Ржевом, гады…
— Колья — это твое имя? Карашо. Das ist gut, — сказал Ральф, после чего попытался объяснить, снова жестами, что он голоден и пора бы уже накормить постояльцев. Коля явно не понимал или не хотел понимать желаний Ральфа. Он тупо глядел на ефрейтора, бросал взгляд на винтовку. Из сарая вышла женщина в коричневой кофте и длиннющей юбке. Видимо, мать этого самого Коли. Остановилась на секунду, потом несмело подошла к ним.
«И вовсе никакая она не бабушка, как Зигфрид считает, — подумал Мюллер. — Но с этой манерой одеваться, с этими вечными платками, не разберешь».
— Мам, немец есть просит, че делать? — спросил женщину Коля.
— А шут его знает. Вон, гуся ему своего отдай.
— Гуся, мам, не отдам. Жалко.
— Отберут. Ты не дуже-то губы раскатывай.
— Не отдам гусей и все. Тоже мне хозяева! Нашим «лесничим» не отдал, и этим не дам.
— Не кричи ты, ради бога, дурной… Все одно — кто-нибудь заберет. Не поймешь, кого теперь бояться. Наши вон убегли, а этих понаехало до шутовой матери.
Ральф чувствовал, что русские обсуждают его просьбу, но ничего не понимал. Пожалуй, кроме одного: мальчишка вел себя слишком задиристо. Такого не приручить. Женщина то и дело поправляла цветастый платок, качала головой, смиренно скрещивала руки на груди. Ему все это надоело.