Отойдя от костра на несколько шагов, этот великий человек приказал Мюрату назначить меня командиром отряда, которому была поручена специальная миссия.
— Мне он понравился. Ни слова не успел сказать, однако же смотрел на меня без страха и подобострастия, — проговорил Наполеон, покосившись в мою сторону.
— Я не знал и не знаю людей, сир, которые бы так хорошо разбирались в людях, — не преминул польстить императору Мюрат.
— Да? — переспросил тот несколько язвительным тоном. — Иногда мне кажется, что в некоторых своих друзьях я горько ошибся.
Однако в точности воспроизведения последней фразы Наполеона я поклясться не могу. Подул ветер, и до меня донеслись только обрывки слов. Так и в истории, наверное, бывает: кто-то услышал часть фразы, или перепутал, или был пьян, когда рассказывал, приукрасил что-то, а остолопы тысячелетиями цитируют, скажем, великие слова Цезаря, которые он в действительности никогда не произносил…
В тот момент я не мог знать, что от меня требовалось. Если нас не бросали в бой, то отправляли на поиски пропитания. Иных задач представить я себе не мог, исходя из своего положения и звания.
С припасами дела у нас обстояли из рук вон плохо. В оставленной Москве поживиться было нечем, а в русских деревнях и в мирное время люди жили бедно, похуже наших французских крестьян во времена Бурбонов. К тому же пускаться на поиски провизии можно было только в составе крупного отряда, иначе велик риск напороться на казачьи разъезды и партизанские засады, которые, вопреки всем законам современной войны, во главе имели, как правило, офицеров, дворян. Не исключено, что и сам царь мог поощрять такое варварство, как разбойничьи набеги на регулярные войска.
Свою же армию он куда-то спрятал, трусливо избегая честного сражения.
Партизаны наводили на нас ужас. Столь невиданный стиль ведения войны поражал нас своим варварством и коварством тактики. Никогда еще войны не велись при таком полном отсутствии правил и чести.
Солдат армии императора партизаны не щадили, в плен брали очень редко, зато охотно поднимали на вилы. Жестокость сию объясняли якобы тем, что Наполеон вторгся в пределы их государства с преступными целями, а это значит, что вся его армия сплошь состоит из преступников, коих следует, не мешкая, казнить.
Но ведь на войне как на войне: без риска она немыслима. И какой бы нелепой и позорной кому-то ни казалась смерть на крестьянских вилах, смею заверить не побывавших в настоящих кампаниях: большая часть смертей на войне нелепа, необъяснима и вовсе не является героической. Даже в атаке гибель товарищей выглядит довольно нелепо. Шагаешь в каре под барабанную дробь и вдруг слышишь свист ядра. Оно врезается в строй в трех шагах от тебя, навсегда вырывая из колонны и из жизни несколько человек.