— Писец, — вырвалось у Антона.
Он успел удивиться, отчего это у русских такая устойчивая привычка в качестве последнего слова в своей жизни употреблять название именно этого зверя, а не, скажем, «мама», что более естественно, или, на худой конец, «прощайте, товарищи», или «слава России».
С флайбриджа на него смотрело дуло пулемета. Он услышал звук передергиваемого затвора, и тут же донеслось на хорошем английском, но с характерным французским акцентом:
— Эй, на яхте! Отойдите от пулемета! Руки вверх! В следующую секунду буду стрелять!
Антон упал на ржавую палубу и, нащупав выброшенный патрон, на всякий случай положил его в карман брюк.
— Ну наконец-то, — со вздохом произнесла Ольга. — Честно говоря, я уже думала, что…
— Еще не все, — проговорил Роджер.
— Не поняла?
— Немка в трюме.
Антон вдруг вспомнил про Ральфа. Все это время друг так и оставался лежать у спуска в трюм.
— На яхте! — прокричал капитан. — У нас в трюме еще один бандит, с заложницей. Он вооружен. И у нас раненый!
Не успел Роджер произнести слово «заложница», как из трюма раздался выстрел. Антон даже не услышал, а почувствовал, как сквозь палубу, со звуком разрывающегося металла, с коротким шипением вырвалась пуля и просвистела у виска. После этого раздался ужасающий крик. Антон, не выдержав, схватил автомат за ствол, рванулся к трюму, споткнувшись о лежащего Ральфа. Тот громко вскрикнул.
«Жив», — с радостью подумал Антон и сбежал по лестнице в трюм.
Картина, которую он увидел, поразила его не меньше, чем все чудеса, свидетелем которых ему доселе пришлось оказаться. На полу лежал бандит, рука и голова его были в крови. Бритта, зажав в руке металлический предмет, стояла рядом и тяжело дышала. Когда она обернулась к Антону, он инстинктивно отпрянул, выставив вперед «калаш».
Рот Бритты был окровавлен, в полутьме глаза сверкали зловещим блеском. Она опустила свое орудие и громко засмеялась.
— Я его укусила! — с гордостью прорычала она. — А автомат выбросила в эту дыру.
— Это иллюминатор, — прошептал Антон и тут же осекся. Не стоило сейчас учить Бритту уму-разуму.
Антон на секунду подумал, что сейчас жена его друга, не испытывающая, мягко говоря, к Антону симпатий, в порыве ярости выместит на нем всю свою злобу и досаду. Он представил, как отольются ему все эти бессмысленные посиделки «а ля рюс», откуда Ральф приползал к Бритте на карачках, да еще и обиженно требовал уважительного к себе отношения, шнапса перед сном и закуски.
Взяв себя в руки, Антон подошел ближе.
— Ральф наверху. Он ранен. Идите к нему, — произнес он.