— Это уж слишком — понять причины, побудившие Бога что-то совершить, нам не дано.
Привольский расплылся в улыбке и извлек из кармана пиджака смятую газетную вырезку.
— Не дано, говорите? Тогда просто предположим, что Ему надоело смотреть на всеобщее разложение и хаос. И тогда он решил предупредить землян через своих послов — будем считать, пророк Моисей был одним из них — о надвигающейся катастрофе. Только изменив отношение к жизни и ближнему своему, человек мог спасти себя от гибели. В целом тогда ему удалось это сделать. Удастся ли теперь — вот в чем вопрос.
Александр Валентинович от души зевнул, да так, что челюсти хрустнули на весь сквер. Привольский покачал головой:
— Жаль, что вы невнимательно меня слушаете.
— Знаете что, — отозвался Тихонов. — Я вот не понимаю… абсолютно не понимаю, зачем вы мне читаете эту лекцию. Можно конкретней объяснить, кто и по какой причине подставляет господина Ушакова?
— Отвечу вам согласно привычке, приписываемой избранному народу, то есть вопросом на вопрос: друг ваш, профессор Плукшин, часом не передавал вам на хранение некие пластины с текстами?
— Нет, не передавал, — не моргнув глазом соврал Тихонов.
Эта ложь прозвучала так убедительно, что Привольский, казалось, поверил и от этого заметно сник.
— Жаль, — сказал он после непродолжительного молчания. — Тогда, видимо, все нити ведут к Антону. Похоже, больше ни с кем профессор перед смертью не виделся. И теперь все будут охотиться только за ним. Незавидная судьба.
— Кто это «все»? Э… кстати, Григорий Аркадьевич, откуда вы знаете, виделся Антон с Плукшиным или нет?
— Я, Александр Валентинович, вообще очень много знаю. Жаль только, что вы не хотите извлечь из этого факта пользу для себя и своего подопечного. И вообще, я действительно очень хорошо осведомлен, даже слишком. Боюсь, как бы все это в итоге не умерло вместе со мной.
Тихонов взглянул на Привольского и прочел в его глазах глубокий страх. Такой страх, такой тоскливый ужас невозможно сыграть. Нет, определенно, сейчас Привольский не притворялся. Но Александр Валентинович не спешил записывать его в союзники. Время для откровенности пока не наступило. Тайна местонахождения табличек была, пожалуй, единственной гарантией безопасности Антона, да и его самого.
— Скажите, Григорий Аркадьевич, отчего вас интересуют какие-то таблички Плукшина? И какая связь между ними, Моисеем и куском газеты, который вы достали из кармана пять минут назад?
Привольский собрался уже ответить, но не успел. К лавочке приблизился невесть откуда взявшийся детина в кожаной куртке, лет тридцати от роду, по виду типичный сотрудник частного охранного предприятия, и, не здороваясь, отчеканил: