– Вадим Анатольевич, – заиграл желваками доктор Петраков, – давайте к друг другу по имени-отчеству обращаться? Напоминаю вам, что я не Игорь, а Игорь Сергеевич.
– Ого?! Какие мы суровые? Ладно, раз ты… м-м-м… вы настаиваете, то давай! Пардон, давайте! Зря ты так, Игорь. Мещерякова не сегодня-завтра с отделения свалит, а я останусь. А со мной дружить надо, а не ссориться.
– Еще неизвестно кто быстрей свалит! – полоснул его недобрым взглядом Петраков.
– Чего? Чего ты там сказал? – расширил ноздри Бубнов.
– Я говорю, с такими замашками вы у нас долго не продержитесь. И дядя ваш знаменитый не поможет. Мещерякова пятерым профессорам и одному членкору зеленую улицу в хирургию дала. Замминистра ее ученик. Пупок надорвешь ее выживать, – четко и громко произнес Игорь Сергеевич и, не прощаясь, вышел из ординаторской, хлопнув дверью.
– Зря ты так со мной, Игорек. Ой, зря, – тихо прошипел ему в спину исполняющий обязанности заведующего хирургическим отделением, – ты же не Мещерякова.
С этого дня Раиса Ивановна вплотную занялась лечением больного Огородникова. Возилась с ним как с дитем малым. После того как Дима осознал, что с ним произошло, он впал в некую прострацию.
– Раиса Ивановна, не хочу жить, – плакал парень, глядя на перевязке как из его живота через свищ на кожу сочится зловонная масса. – Что же это такое?
– Такая болезнь, – успокаивала его Мещерякова, собственноручно делая перевязку. – Сейчас повесим сюда специальный мешочек, и все будет течь в него.
– О-о-о, – всхлипывал Огородников, – мешочек, как же я теперь с ним буду жить? Это вы во всем виноваты, вы!!! Вы мне, кажется, неправильную операцию сделали, теперь я весь в г…е, ы-ы-ы-ы!
– Ты что такое говоришь?! – вспыхнула медсестра Оля, помогавшая Мещеряковой на перевязке, средних лет крепкая, симпатичная дама. – Да если бы не Раиса Ивановна, давно бы уже червей кормил на кладбище, хмырь неблагодарный. Она тебя, дурака, буквально с того света вытащила, а ты ее так теперь благодаришь.
– Оля, не надо так говорить. Он больной человек. Зачем? – вздыхала Раиса Иванова, оттирая с кожи Димы марлевой салфеткой размазанные фекалии.
– Вы меня извините, Раиса Ивановна, – покраснела Оля, – но я никому не позволю вас оскорблять: ни больным, ни здоровым!
– Я никого не хотел обидеть, – глотая слезы, кривился Дима, – но почему из меня г…о течет? Кто в этом виноват?
– Дима, болезнь виновата. Болезнь, – с едва заметным волнением говорила Раиса Ивановна. – К сожалению, в редких случаях такое случается.
– Так сделайте же что-нибудь уже!
– Поверь, мы делаем все, что в наших силах, – улыбнулась Раиса Ивановна, закончив приклеивать одноразовый калоприемник к свищу.