Вот тут — то она в Давилку и влетела. Эту хрень, оказывается, и не видно совсем, пока её не побеспокоишь. Вот и разлетелись пеструхины рожки, да ножки, рога и копыта по окрестностям. Царство ей небесное. Попутно зацепило, хорошо хоть только краешком, и дурачка местного. Но приложило все — таки, по всей видимости, не слабо. Полет в обратном направлении, по словам Михи, выглядел даже красиво. И почему люди не летают как птицы? Чему я ни сокол? Словом повезло, блаженному, даже не сломал себе ничего, а только говорить начал, да выглядеть по — человечески.
— Свезло, так свезло, тебе Ник. — покачал головой парень — Не иначе сам Единый тебя спас. Да не просто спас, а разум вернул. Помнишь, хоть что — то, о себе?
Я покачал головой и задумался. Трындец! Порыбачили! Ну, спасибо, Макс. Низкий тебе поклон — до земли! Вытащил из дому — вовек не забуду!
Следующие минут пять разговаривать я не мог. Только материться. От сердца, от души, и от всего организма.
Вышагивая взад — вперед по лугу, я пинал босыми ногами траву и размахивал руками. Если верить в теорию, что когда о человеке вспоминаешь, то ему икается, то Макс должен был об икаться в усмерть.
Наоравшись и выговорившись, сел на траву и уткнулся лицом в ладони. Та — а—ак, походу сюрпризы еще не закончились! Ну и чьи — это руки? А это, что? Борода что ли? Посмотрел на ступни ног, торчащих из холщевых порток. Бли — и—н, это уже не смешно! Мне, кажись, и ноги чужие подсунули! Я захихикал. Привет тебе Леха, от Юры Гальцева:
Как — то в носе ковыряя — мне там лишнее на кой?
С удивленьем замечаю, то, что палец — то не мой!
И рука совсем чужая — здорова, как у коня,
Волосатая такая и растет не из меня…
Откинувшись на спину, я глядел в небо и пытался успокоиться. Блин, был бы маленький, точно заревел. Судя по всему, тело у меня теперь чужое, как и жизнь. Я очутился непонятно где и в новом теле. Да — а, бывает. Всё в лучших традициях фэнтезийных писателей. Поймать бы того писаку, кто со мной это сделал, да отметелить, как следует. Вот тебе и первая мечта в новой жизни.
Так, проведем досмотр. Что мы имеем? Серые холщевые штаны, аля брезент, и рубаху из того же материала. Да — а, тяжела ты и неказиста жизнь деревенского дурачка. Хотя судя по одежде Михи, здесь, наверное, все так одеты.
Дяревня. По причине отсутствия в одежде каких — либо карманов, на этом инвентаризация и закончилась. Ну что еще?
Руки — есть, две ноги — тоже есть. Голова на месте, а что будет дальше, увидим.
— Мих, давай рассказывай обо всем, что знаешь.
* * *
В деревню мы вернулись вечером. Умело размахивая кнутом и иногда, покрикивая, Миха гнал стадо впереди нас, не давая ему разбредаться. Оставив позади луг с речкой и рощу, мы перевали через пригорок с редкими березками и вышли к деревне. Деревенька дворов на сорок, отделенных друг от друга плетнями, раскинулась на вершине небольшого холма. Справа от неё поднимались, какие — то поля с зерновыми, которые тянулись все дальше, уходя к хвойному лесу. Я с любопытством разглядывал местных крестьян, вышедших нам на встречу и разгоняющих по дворам скотину.