— Здесь настоящая душегубка. Тебе принести воды? Я быстро.
Скрипит дверь, мама выходит. И тут мой телефон снова вздрагивает и начинает звонить. Давай, пап, у нас совсем мало времени. Сними трубку, скажи ему адрес или хотя бы номер больницы — ему и этого будет достаточно. Когда мама вернется, мы сделаем вид, что все так и было, и мы не двигались с места и ничего не предпринимали без ее одобрения. Не знаю, как тебе, а мне это будет совсем несложно. Помнишь, как тогда, когда ты купил мне восемь мороженых и никто не мог понять, отчего у меня такая жуткая ангина? Папа не двигается, и телефон начинает свою веселенькую мелодию с начала. Ну давай же!
В полной темноте хрустят суставы, и папа очень тихо говорит:
— Алло, вы слушаете? Она без сознания, вы можете записать адрес?
Пока тот, кто никогда не будет моим, торопится ко мне, пытаясь обмануть московские пробки, жара становится нестерпимой. Мне проще: я не уверена, что у меня есть тело, но рядом все мучаются от духоты.
— Это просто безобразие, что у них нет кондиционеров, — говорит мама.
— М-дааааа, — соглашается папа.
— На кондиционеры нет средств, — злорадно произносит медсестра, которая в присутствии мамы превращается в настоящую мегеру. — Но вы можете открыть окно.
В полной темноте папа поднимается и шагает в противоположную сторону комнаты. Щелкает щеколдами и скрипит окном.
— Зззаррраза!
Конечно, только папа может посадить занозу, открывая больничное окно. Но это ничего, пап. Подожди, пока мама уйдет, и медсестра забинтует тебя с ног до головы, вот увидишь.
О чем он думал, складывая свои вещи в большую желтую сумку с красным пятном на боку? Не о том ли, как мы ездили с ней же на шашлыки и разбили бутылку кетчупа, который растекся, образовав на желтой ткани некое подобие африканского материка? Или о том, как бы побыстрее от меня отделаться? Или всего лишь о том, что он будет есть на ужин? Я этого не знаю. Его лицо оставалось таким спокойным, как будто не происходит ничего исключительного. И я не могу понять, как это получилось, но мне даже не пришло в голову заплакать.
— Ты скоро вернешься? — вот и все, что я догадалась спросить.
— Скоро. А вообще как получится. Пожелай мне удачи, а?
— Удачи? Ты пожелала ему удачи?! — говорит мама, и мне первый раз в жизни кажется, что она сейчас закричит. — Ты не сказала ему, чтобы он проваливал и больше никогда не появлялся? Не пожелала свернуть шею на первой же неровной ступеньке? Не послала его к черту?
— Она пожелала ему удачи, — улыбается папа и гладит меня по голове, как умалишенную.