— Угадай, — говорит она и глубоко вдыхает дым кальяна.
Этот голос, этот дым и этот резкий переход на «ты» сливаются у него в голове в протяжный гул. Она прекрасно это понимает. И начиная с этой секунды он даже не вспоминает о том, что еще полчаса назад мог смотреть на нее, высокомерно приподнимая левую бровь. Ее очарование спускается на него как волна, как кокон из тончайших узорчатых нитей. А ее полное имя? Он может гадать сколько угодно, хоть до самого утра: у нее очень давно нет никакого другого имени, кроме этого — маленького, юркого и беспечного.
Она смотрит в его глаза так, что ему кажется, будто до этого вечера он ничего в жизни не видел по-настоящему.
— Куда тебя отвезти? — спрашивает он, прикидывая, каковы его шансы услышать именно тот ответ, на который он рассчитывает.
— Это сложный вопрос, — нараспев отвечает она, и, собственно, это практически тот ответ, на который он надеется, — я не могу вернуться домой.
— Почему?
— Долгая история.
Он задумывается всего на несколько секунд.
— Я могу отвезти тебя к себе. Моей жены еще две недели не будет дома.
Она не сомневается даже для вида. Когда они выходят из клуба, на улице темно и промозгло, и от холода она сжимается в машине в комок. По дороге к нему домой они снова проезжают район телецентра. Уже очень поздно, и почти все окна в домах давно погасли, только некоторые светятся редкими желтыми глазками. За одним из ярких окошек Антон как раз заканчивает переводить с немецкого последнюю страницу длинной и запутанной главы детектива и выключает компьютер. А потом стоит у окна и смотрит на размытые огоньки машин, проносящихся мимо в зимнюю слякоть. Он думает о том, что, если бы сейчас рядом с ним была женщина — его женщина, он отдал бы ей все свое тепло, каплю за каплей. Но Тата, разумеется, этого не знает.
У мужчины с обручальным кольцом она проводит ровно десять дней. Он проваливается в эти дни с головой, не думая о будущем и не беспокоясь о последствиях. Она позволяет согревать себя, кормить и баловать. Она не спрашивает его ни о чем и отказывается отвечать на вопросы, и вся ее жизнь до него (точно так же, как и жизнь после) остается тайной за семью печатями. Но по мере того, как заграничная командировка жены подходит к концу, Тата замечает, что он нервничает все больше и больше. На восьмой день он спрашивает, где, собственно, она живет. На девятый два раза интересуется тем, работает ли где-нибудь, и несколько раз пытается расспрашивать о ее занятиях. На десятый день она дожидается, пока он уснет, и медленно поднимается с кровати. Не спеша принимает душ, одевается, прихватив из шкафа нижнее белье его жены — размер почти тот же. Берет с полочки его портмоне и вместительную женскую сумку и выходит за дверь. Какая все-таки глупость, какая прямо-таки по-женски бестолковая непредусмотрительность: держать банковский листок с пин-кодом кредитки в ящике стола рядом с презервативами.