– Уходим.
Я поволок его к деревьям. Не успел доволочь – он головой мотает. Рев стих на минуту, и слышу, Кречет хрипит:
– Нет, Лоби, погоди…
Я посадил его, прислонив к дереву, и он тут же вцепился мне в запястье.
– Кречет, время дорого. Можешь идти? Или давай понесу…
– Нет! – Воздух, выбитый из него зверем, вернулся в легкие.
– Брось, Кречет! Поразвлеклись, и хватит. Ты раненый весь, зверь огромный, мы такого не ожидали. Мутировал, наверно, от радиации на нижних уровнях…
Он снова дернул меня за руку:
– Нужно остаться. И убить.
– Думаешь, в деревню заявится? Он пока от пещеры далеко не отходил.
– Не… – Кречет закашлялся. – Не в том дело. Я охотник.
– Слушай…
– Я охотник и должен тебя научить охоте. – Он постарался сесть прямо, не опираясь на дерево. – Но похоже, урок тебе придется самому осваивать.
– Урок?
– Ла Уника говорит, ты должен быть готов к походу.
– Да вы что с ней – совсем?.. – Тут я присмотрелся к нему, ко всем его морщинам и руинам, к боли и куражу в глазах. – Ладно. Что надо делать?
Рев прокатился громом над просевшим входом в Исходную пещеру.
– Сойди туда, загони зверя и убей.
– Нет!
– Ради Фризы.
– Какая связь?
Старик пожал плечами:
– Это Ла Уника знает. Ты должен стать охотником. И хорошим.
– Проверку на мужество – всегда пожалуйста, но…
– Не в том дело, Лоби.
– Но…
– Лоби. – Его голос окреп и утвердился в глубине глотки. – Я тебя старше и лучше знаю, что здесь к чему. Бери клинок, бери арбалет и спускайся в пещеру. Давай.
Я сидел рядом с ним и думал разное. Например, что храбрость – вообще-то, дурь. И что удивительно, сколько робости и почтения к старику сохранилось во мне с детства. И что большие, сердцевинные вещи сопровождает целая туча мелкой пакости: страх, бестолковщина, просто злость.
Зверь снова взревел. Я повыше закинул арбалет за плечо и поправил у бедра рукоять мачете.
Если собрался дуракнуть – а с кем не бывает? – пусть уж это будет какая-нибудь храбрая дурь.
Я хлопнул Ло Кречета по плечу и пошел.
С моей стороны обрыв был крутой и провал глубокий. Я двинулся к просевшему краю. Там были готовые ступени из камней, земляных глыб и кирпича. Обошел, значит, бездну полукругом и стал спускаться помаленьку.
Внизу солнце било в противоположную стену и блестело у нее во мху. Я отпустил влажный камень и перешагнул ручеек с нефтяной примесью, пригасив на секунду его радугу. Где-то в тоннеле по камню клацали копыта.
Я двинулся внутрь. В высоком потолке были трещины, на полу тут и там возникал свет, а в нем сухая ветка когтями шарит опавшие листья или глубина чернеет за обломленным краем – сколько там? Два пальца, два метра, километры вплоть до нижних этажей Исходной пещеры.