– Прогуляться решила. – Разговаривать не хотелось. Она мечтала запереться в комнате и от души пореветь. Она совсем забыла про ужин, ей было не до еды. Но Мишка точно не отстанет, особенно, если она откажется помогать. – Переоденусь и помогу.
Ника наклонилась, чтобы снять обувь, когда брат будто между прочим сказал:
– Марк звонил. Спрашивал, куда ты убежала. Ты зачем убегала-то? Он за тобой гнался?
Его ситуация, похоже, забавляла, и он даже не пытался этого скрывать. Ника же обрадовалась, что он не видит ее лица.
– Гнался, ага. В догонялки играли.
– Прикалываешься?
Ника поднялась в полный рост и быстро отвернулась, делая вид, что ищет что-то в кармане ветровки. Она изо всех сил боролась с подступившими слезами и рисковала проиграть. Ей срочно нужно было выплакаться, чтобы не закричать из последних сил. При Мишке нельзя. Он либо поднимет ее на смех – еще бы, девчонки постоянно ревут по пустякам; либо – что хуже, побежит разбираться с Марком. Воронов сильнее и старше, он легко справится с ним, даже не разобравшись, в чем собственно дело.
– Миш, может ты сам с ужином, а? Я очень устала, – с надеждой попросила она.
– Когда успела-то? Или ты так намекаешь на то, что выполнила мою просьбу? Здесь пройти всего три дома.
– Дай мне переодеться. – Сил на спор не было. – Через пять минут подойду.
Мишка сам пришел в ее комнату через минуту. Постучал и дождавшись разрешения войти, привалился плечом к дверному косяку.
– Если приготовлю ужин, забудешь про дневник?
– Я уже забыла. Сама виновата, буду тщательнее за вещами следить.
– Вот и отлично. – Он просиял лицом. – Я позову тебя картошку посолить, сама знаешь, у меня проблемы с этим. И потом больше не трону, отдыхай.
Она понимала, если произнесет еще хоть слово, точно не сумеет сдержать слез. Мишка кивнул, пробормотал что-то неразборчивое и вышел, прикрыв за собой дверь.
Справился ли он с солью, Ника так и не узнала. Мишка не стал звать ее, и к ужину она не вышла, притворилась будто спит, отвернувшись к стене.
А утром ей пришло эсэмэс с незнакомого номера с предложением встретиться.
* * *
Жора многого о себе не знал, как оказалось, но он твердо усвоил одно – чутье охотника было внутри него всегда. Много лет ему приходилось подавлять это в себе, притворяться и играть чужую роль. Было сложно, иногда до омерзения противно, но теперь все изменилось. Он будто долго сидел на диете и вдруг попал на пир. У него не будет заворота кишок, он хорошо знает свою норму и не превысит ее. И пусть главное блюдо до сих пор не подали, он дождется. Ожидание бывает острее и ярче получения желаемого.