– Тогда прошу вас о предоставлении одного из артефактов из хранилища, ваше высочество, – сухо произнес Лефевр. – Рупор, порядковый номер 13429-А.
⁂
На четвертом этаже, в секторе взаимодействия с артефактами, была специальная комната, полностью изолированная от посторонних воздействий: здесь появлялись, только когда требовалась особо сложная работа с артефактами. После того, как по распоряжению Рекигена в инквизицию доставили серебряный контейнер с Рупором, Гуле привел Лефевра в эту комнату и, пожелав удачи, запер дверь.
Гуле смотрел так, словно все прекрасно понимал и можно было не говорить и не объяснять. Лефевр снял сюртук и жилет, морщась от нудной боли в порезанной ладони, сбросил рубашку и улегся на специальную кушетку. Лампы светили слишком ярко, били по глазам; пригасив их огонь мелким заклинанием, Лефевр открыл контейнер и вынул Рупор – небольшой темный камень, слишком тяжелый для своих размеров. Пожалуй, его величество устроит сыночку взбучку за вывоз из хранилища Ползучего артефакта: Лефевр подумал об этом с тенью какого-то язвительного удовольствия и, осторожно положив камень на грудь, вытянулся на кушетке.
Рупор в несколько раз усиливал природные способности мага. Лефевр не был великим колдуном, но сейчас ему было нужно достучаться до разума Алиты: после того, как он несколько раз проникал в ее воспоминания, это было выполнимой задачей. Рупор, казалось, вдавливал его в твердую поверхность кушетки, ерзая и возясь на груди, – потом он привык к новому владельцу и стал легким, почти невесомым. Лефевр вздохнул с облегчением: можно было начинать работу.
Он больше всего боялся, что Алита мертва. Взрыв утащил ее за пределы города, а там за дело взялся Мико Мороженщик, красавец с гордым профилем и такими уверенными, спокойными глазами. Винокуров как-то дал ему знать, что инквизиция докопалась до его внешности – и Мико не стал тратить времени даром… Только бы Алита оказалась нужна ему живой: с этой мыслью Лефевр соскользнул в темноту – туда, где тонкая золотая нить утекала к разуму девушки.
Несколько раз путеводное сияние таяло, и Лефевр судорожно сжимал Рупор, умоляя его: помоги, дай мне сил! Тогда он чувствовал укол в затылок, и потерянная нить вновь возникала во мраке, текла между пальцами. Наконец он вдруг понял, что нити больше нет, и ощутил странное тепло.
– Алита, – позвал Лефевр. Казалось, тьма, в которой он плыл, стала еще гуще, но тепло никуда не делось, и Лефевр повторил: – Алита.
На несколько мгновений его накрыло волной такого ужаса, что Лефевр едва не разорвал связь сознаний. Уши заложило от вопля – так может кричать умирающее животное, понимая, что не осталось ничего, кроме него и смерти. Но Алита была жива – только охвачена паникой настолько, что не понимала, что с ней происходит.