– А ты что? – спросила Соня. Сказанное Никитосом было похоже на пощечину, прилетевшую в тот момент, когда Соня была максимально расслабленной и беззащитной.
– Ну а что ему объяснять, кретину? – вопросом на вопрос ответил Никита. – Про наше родство душ рассказывать? Про то, что ты моя половина, что я тебя люблю? Да хрен с два он поймет. Я и сказал: «Да трахается она отменно». Отшутился.
– Типа того, – усмехнулась Соня. Сказанное Никитосом язвило и жгло, она чувствовала, что вот-вот расплачется, и понимала, что не должна быть истеричкой, которая принимается реветь на пустом месте. Тем более, Никитос выглядел настолько возмущенным и обиженным дурацким поведением однокурсника…
– Поднимайся, соня. Утро наступило.
Алита встрепенулась и села на койке. В первые минуты она не могла понять, куда попала, что это за убогая комната и куда делись ее квартира и Никитос. Потом она вспомнила, как вчера в экипаже что-то хлопнуло, заполняя мир ядовитым зеленым светом, как ее выбросило на каменные плиты огромного мрачного зала, как потом рвало… Страх, который вчера истерзал ее так, что Алита на какое-то мгновение поняла, что сходит с ума, вернулся и вгрызся в живот.
– Давай-давай. Тебе надо встать.
Мико Мороженщик, небрежно привалившийся к стене у двери, был в точности таким, каким его изобразил художник на книжной обложке. При взгляде на таких мужчин у женщин начинают дрожать колени, а тело охватывает томная слабость. Алита смотрела на него и понимала, что перед ней стоит смерть. Красивая, спокойная, в дорогом костюме, смерть задумчиво посмотрела на нее и повторила:
– Тебе надо встать.
Алита спустила ноги с койки и осторожно поднялась. Пол качнулся под подошвами туфель, поплыл куда-то в сторону, но она все-таки смогла устоять. Мико одобрительно кивнул.
– Вот хорошо, – он подошел и взял Алиту за предплечья так, словно собирался закружить девушку в танце. – Боишься меня?
– Боюсь, – призналась Алита. Впрочем, она не знала слов, чтобы описать весь тот ужас, который сейчас перехватывал горло. – Очень боюсь.
Мико прикрыл глаза и снова кивнул.
– Правильно. Бойся. Впрочем, скоро все кончится, потерпи.
Он склонился к лицу Алиты, будто принюхивался к ее запаху. От Мико пахло легким одеколоном, мятной пастилкой для дыхания и чем-то еще, смутно знакомым и страшным. Алита зажмурилась.
– Пойдем, – негромко сказал Мико и осторожно повел Алиту к выходу. От ужаса у нее подкосились ноги, и Алита обмякла в его руках, понимая, что ее ведут убивать и что теперь это на самом деле – все. Никто не придет и не поможет.