– Ты, ваш дядя и твоя сестра – последние члены семейства Калигулы. Клавдий с нами, и Агриппина благословила нас на это деяние. Я надеялся, что ты осознаешь необходимость того, что мы делаем, и присоединишься к рядам борцов за справедливость. Я мог бы даже увезти тебя с острова. Хочешь ты этого или нет, но это произойдет. Это произойдет ради Рима!
Увезти меня с острова? Правда? А за это я должна благословить будущих убийц моего брата… Способна я на такую смелость или такое бессердечие? Соблазн велик, было трудно отмести подобные мысли. Но нет – никогда. Мы с Гаем – последние дети Германика, ибо Агриппину я больше не считала сестрой.
– Ради Рима? – прошипела я. – Ради Клавдия, ты хотел сказать. Я готова поставить на кон все, что имею, хотя теперь не имею почти ничего, что дядя уже заготовил пурпурную накидку и скипетр. Он только и ждет смерти Калигулы, чтобы легко и просто встать на его место. Марк, ты что, совсем ничего не видишь? Дядя – мастер манипуляций, не уступит в этом даже Гаю. В нем та же змеиная хитрость, что и в моей сестре. Он вас всех настроил против Калигулы, так что вы уверились в том, будто убиваете властолюбца ради сохранения Рима. На самом же деле губите хорошего человека, чтобы посадить дядю на его место. Как ты этого не понимаешь?
Виниций с темным, сердитым лицом отступал к двери:
– Твой дядя вовсе не собирается всходить на трон. Есть другие претенденты. Может быть, Вителлий? Или даже я? А возможно, вновь будет установлена республика? Это не имеет значения. Сейчас главное – сохранить наши устои и свалить тирана.
– Ты не спрашивал, что планирует Агриппина? Не припрятан ли у нее пурпур для ее чудного малыша? – в отчаянии выкрикнула я. – Она ничуть не лучше нашего дяди. Нет, ты не спасаешь Рим, который когда-то знал, ты вырываешь его из рук моего брата, чтобы отдать еще менее достойным.
Тогда Виниций выпрямился во весь рост, сильный и, несмотря на заострившиеся черты лица и боль во взгляде, все еще красивый мужчина, за которого я вышла замуж целую жизнь назад.
– Прощай, жена моя! Вопреки всему, что между нами стоит, я люблю тебя и, когда Калигулы не станет, приеду за тобой. В следующий раз мы увидимся в день твоего освобождения. Если же потерпим неудачу… увидимся в Элизии.
Не говоря больше ни слова, он развернулся, запахнул накидку и вышел из дому. Я, дрожа, посмотрела на пол. Мой кувшин для вина разбился, и темная жидкость растеклась по полу, заполняя узкие щели между камнями мозаики. Вино было так похоже на кровь, что на мгновение я запаниковала.
Я вдруг представила, как в такой же багряной луже лежит мой брат. И тут же, при свете холодного зимнего дня, на меня нахлынули видения из ночных кошмаров.