Тот мотнул головой:
– На мой вкус, тут слишком тихо и глухо. Меня привлекают песни, вино и бурление города. Как же я скучаю по Риму! Особенно теперь, когда Сеяна не стало.
С понимающей ухмылкой он уставился на молодого наследника, и Гемелл тут же насупился. Я не сразу поняла, что именно в словах Агриппы так понизило температуру, но потом до меня дошло. Ходили слухи, объяснявшие странное отношение Тиберия к внуку: якобы его мать возлежала с Сеяном и, следовательно, юноша на самом деле является отпрыском ненавистного префекта, а вовсе не прямым потомком императора.
– Я не имею никакого отношения к Сеяну! – выпалил Гемелл с неистовством человека, которому уже не раз приходилось делать это заявление. – Пусть он гниет в Тартаре за все свои злодеяния.
– Да-да, – хитро прищурился Агриппа. – В том числе за свою дурную привычку спать с чужими женами.
Возможно, наш друг не заметил предостерегающий взгляд, который послал ему Калигула, но я все видела. Гемелл вздрогнул, как будто от пощечины, и в первый и последний раз мне стало его жаль: с самого детства ему приходится жить с клеймом позора. Может, в некоторой степени это объясняет, почему он вырос таким озлобленным.
– Надеюсь, мой кузен Гай займет тебя на минуту, – холодно произнес Гемелл и махнул в сторону конюшен. – Я раздобуду повозку для нашей прогулки.
Он скрылся среди построек, где находились две дюжины лошадей и многочисленные повозки и тележки. Мы остались втроем, если не считать легкого бриза, играющего в кронах деревьев, и Агриппа обратился к моему брату:
– Говорят, в Риме перестают любить императора. Слышал?
Калигула подскочил к другу и с тревогой в глазах прошипел:
– Замолчи, идиот!
– Что?
Брат притянул Агриппу к себе и зашептал, так что могли слышать только мы:
– Есть вещи, которые нельзя произносить вслух, где бы ты ни находился. Юлий, не глупи.
Агриппа беззаботно расхохотался:
– Мы же тут одни! Ну, кроме твоей сестры, но прелестная Ливилла не станет мне вредить, правда?
Трудно было не улыбнуться при виде его игривой озабоченности, но моего брата она не рассмешила.
– Агриппа, ты не знаешь, что это за место. Держи свое мнение при себе до тех пор, пока не покинешь остров.
– Ба! – взмахнул руками Агриппа. – Старый козел скоро подохнет, Гай, и чем раньше, тем лучше для всех. Можно лишь восхищаться твоей выдержкой, у тебя наверняка была масса шансов придушить его во сне.
Тут и я встревожилась: нельзя произносить открыто столь опасные слова! Даже бедный Друз вел себя осмотрительнее. Должно быть, дело в том, что наш друг слишком много времени провел на Востоке. Он так изменился! И потерял всякое представление о том, насколько опасен Рим.