Среди всех особенно выделялся высокий сероглазый парень, с атлетической фигурой. Который волей-неволей притягивал взгляды остальных. Настолько он выделялся из общего фона. Так же как и я, только с противоположным вектором. Меня тоже рассматривали с интересом, однако в этих взглядах не было и намека на восхищение. Скорее так люди смотрят на побитую облезлую дворнягу, которую вроде и жалко, но подходить не хочется.
— Это еще что за чмо очкастое? Ты с какой помойки вылезло, существо? — презрительный баритон был направлен в мою сторону.
Меня охватила неуверенность. Я оглянулся, в надежде увидеть кого-нибудь за моей спиной. Увы, там был только портрет Лобачевского, который осуждающе смотрел на меня, и внешних признаков завсегдатая помойки не проявлял. Очков также не наблюдалось.
— Да ты башкой своей не крути. Что ты вообще такое? И как оказался на этом факультете? Тут вроде не приют для животных. Или я что-то путаю? — он обратился взглядом к группе, которая молча смотрела в мою сторону.
Жалость, презрение, кто-то просто стыдливо отводил глаза. Никогда мне еще так не было мерзко. Похоже знамя главного лошары потока прочно прицепилось ко мне. И, в ближайшее время, собиралось с комфортом проводить время в моем обществе.
В голове лихорадочно забегали мысли: "Как себя повести? Ударить, сказать колкость в ответ? Стерпеть?" Слабаком я никогда не был, и драться приходилось в деревне. Но то были беззлобные обычные драки, без серьезных последствий. Здесь же давление группы, нового места и внезапность наезда напрочь выбили почву из под ног.
Ситуацию разрулил своим повторным появлением Карлсон:
— Уже познакомились? Вот и молодцы. Жду в этой же аудитории завтра к девяти часам. У кого нет вопросов — можете идти. Чернецов Сергей, Вас я попрошу пока не уходить. — Все уставились на моего оппонента. Он молча кивнул куратору, а затем на последнего посыпались вопросы.
Я быстро протиснулся между каким-то чернявым парнем и вертлявой девицей. Услышал вслед чей-то вздох: "Не повезло парню", и покинул аудиторию.
Всю дорогу в метро я размышлял о новой сущности своего бытия. Мозг усердно подкидывал варианты достойных ответов Чернецову, рисовал картины избиения последнего, да только момент был упущен. Классическая работа крепкого заднего ума.
Из размышлений меня выдернул механический голос, сообщивший, что пора выходить. До дома я плелся ненавидя весь мир. Стал замечать редкие серые деревья, таких же серых прохожих, косящихся в мою сторону. Внутри полыхало желание убежать от всего этого обратно, в уютные миры какого-нибудь Эльморедена или Северного Королевства.