– Прощай, Петя, я пошла.
Она повернулась и пошла, а я стоял как истукан и провожал ее взглядом, пока она не исчезла в калитке нашего двора. Анисимова не обернулась.
Ее голос я вспоминал целый день. Так со мной еще никто не разговаривал. Про ресницы говорила только мама, от нее я и знал, что они у меня длинные. Анисимовой они явно понравились, это нельзя было не почувствовать. Про лимон я тогда даже и не вспомнил. А когда вспомнил, понял, что Горелый – идиот, придумал про нее гадость. Никаких лимонов она и ее сестра килограммами не покупали, просто не могли и всё.
На ту трешку я накупил мороженого, а остатки проиграл в расшибалочку.
В шестом классе, кроме настольного тенниса, мы начали играть в расшибалочку. Городки и лапта сохранились в то время только в деревне, да и там сходили на нет. В начальных классах мы несколько раз играли в лапту, но скоро она нам надоела, и после я никогда не видел, чтобы кто-то в городе в нее играл. Для городков требовалось специально отведенное место. Рядом со стадионом Юных пионеров когда-то давно была устроена городошная площадка. Ветер трепал на заборе полотнище, на котором красовался выцветший лозунг, написанный большими красными буквами: “Городки – игра народная”, но игроков там почти никогда не было, и площадка захирела, превратившись в место выгула собак, а позднее и вовсе исчезла. На ее месте разбили газон. Для расшибалочки много места не требовалось, тут важны были верный глаз, тренированная рука и хитрые навыки. На асфальтированной дорожке чертилась линия, в центре которой помещался небольшой прямоугольник, называвшийся казной. В самый центр казны ставили стопку пятаков или гривенников, в зависимости от “захода”. Монетки клались строго на “орла”, “решками” вверх. Играющие отходили метров на десять, где тоже чертилась линия, за которую не разрешалось заступать, – заступивший терял ход, что было равносильно проигрышу. Отсюда по очереди бросали биты (металлические или свинцовые шайбы), это называлось “кинуть пробняк”. Биты приземлялись на игровом поле, те, кто клал биту за чертой с казной, но ближе всего к ней, получал право начать кон. Первый игрок разбивал стопку монет. Тут у каждого была своя техника. Одни лупили отвесно, рассчитывая, что монеты подскочат и перевернутся на “орла”. Другие били тихонько, скидывая биту с пальцев, как стряхивают капли воды; были умельцы, что тюкали с подсечкой, – перевернувшиеся монеты считались отыгранными и разбивший забирал их себе. Если бита попадала в центр казны и, залипнув там, не вылетала “в поле”, бросавший забирал всю стопку и ставки делались по новой. Если же она, попав в казну, разбивала стопку монет и они разлетались в стороны, все бросались смотреть: перевернувшиеся на “орла” становились добычей бросавшего, а по оставшимся начинал бить первый в очереди, стремясь перевернуть их. Если он мазал, наступала очередь третьего игрока. Часто четвертому и пятому уже ничего и не доставалось.