— Смотря какая у них скорость. — Она сделала глоток. — Сейчас они едут быстро. Если будут продолжать в том же духе, могут оказаться здесь сегодня поздно вечером или завтра на рассвете.
И она вернула Логену мех.
— Завтра на рассвете… — Девятипалый медленно задвинул пробку обратно. — Их тринадцать, ты сказала?
— Тринадцать.
— А нас четверо.
— Пятеро, если навигатор захочет помочь.
Девятипалый поскреб подбородок.
— Что-то не верится.
— От ученика может быть какой-то прок?
Девятипалый поморщился.
— Вряд ли.
— А от Луфара?
— Я удивлюсь, если он хоть раз в жизни поднял на кого-нибудь кулак, не то что меч.
Ферро кивнула.
— Значит, двое против тринадцати.
— Мало шансов.
— Очень.
Он набрал в грудь воздуха и поглядел на дно ямы.
— Если ты собралась сбежать, я могу сказать, что не стану винить тебя.
— Ха, — хмыкнула Ферро. Как ни странно, такая мысль даже не приходила ей в голову. — Я буду держаться тебя. Посмотрим, как все обернется.
— Хорошо. Отлично. Я хочу сказать, что ты мне нужна.
Ветер шелестел в траве и вздыхал между камней. Ферро чувствовала, что в такие минуты нужно говорить особые слова, но она не знала этих слов. Она никогда не была сильна по части разговоров.
— Только одно. Если я умру, ты меня похоронишь. — Она протянула Логену руку. — Идет?
Он приподнял бровь.
— Идет.
Ферро осознала, что очень давно не прикасалась к другому человеку без намерения причинить ему вред. Это было очень странное ощущение — его рука, зажатая в ее руке, его пальцы, обхватившие ее пальцы, его ладонь, прижатая к ее ладони. Тепло.
Он кивнул ей. Она кивнула ему. Они разжали руки.
— А если мы оба умрем? — спросил Логен.
Ферро пожала плечами.
— Тогда нас склюют вороны. В конце концов, какая разница?
— Небольшая, — пробормотал он, спускаясь по склону. — Небольшая.
Вест стоял на пронизывающем ветру возле горстки чахлых деревьев на высоком берегу реки Кумнур и наблюдал за движением длинной колонны. Точнее сказать, он наблюдал за тем, как колонна не движется.
Стройные ряды Собственных Королевских во главе армии принца Ладислава маршировали довольно бодро. Их можно было сразу отличить по доспехам, которые вспыхивали в лучах бледного солнца, пробивавшегося сквозь рваные облака, по ярким мундирам офицеров и красно-золотым знаменам, реющим перед каждой ротой. Они уже успели переправиться через реку и построиться ровными шеренгами — в противоположность хаосу, царившему на другом берегу.
Рекруты пустились в путь рано утром, они были полны энтузиазма и несомненно испытывали облегчение от того, что наконец-то оставляют убогий лагерь позади. Но не прошло и часа, как самые пожилые и плохо экипированные начали отставать, и понемногу колонна растянулась. Люди поскальзывались и спотыкались в промерзшей грязи, ругались, толкали соседей, наступали сапогами на пятки впереди идущим. Батальоны сбились, рассыпались, из аккуратных четырехугольников превратились в бесформенные кляксы, сливавшиеся с передними и задними подразделениями, и наконец вся армия стала передвигаться крупными волнами — одна группа спешит вперед, в то время как другая стоит на месте, словно сегменты огромного и мерзкого дождевого червя.