Глокта поднял голову, поглядел на Секутора, потом на Витари: их глаза поблескивали решительно и безжалостно.
— Но даже если предположить, что вы правы, — неужели вы серьезно допускаете, что мои практики будут терзаться подобными сантиментами? Что ты скажешь, Секутор?
— Терзаться чем?
Глокта печально улыбнулся.
— Вот видите. Он даже не знает, что это такое. — Он тяжело облокотился на спинку. «Устал. Ужасно устал». Казалось, у него не осталось энергии даже на то, чтобы поднять руки. — Я и так пошел ради вас на всевозможные уступки. Обычно с изменниками столь мягко не обращаются. Вам стоило бы посмотреть, как Иней избивал вашего друга Вюрмса. А ведь мы все знаем, что он был в этом деле только младшим партнером. Он испражнялся кровью в течение своих последних мучительных часов. Вас же пока никто и пальцем не коснулся. Я позволил оставить вам вашу одежду, ваше достоинство, вашу человеческую природу. Вам дана единственная возможность подписать признание и ответить на мои вопросы. Единственная возможность всецело удовлетворить мои требования. Вот все, на что способна моя совесть.
Глокта наклонился вперед и ткнул пальцем в стол.
— Единственная возможность. После этого мы вас разденем и начнем резать.
Магистр Эйдер как-то сразу обмякла. Ее плечи опустились, голова упала, губы задрожали.
— Задавайте ваши вопросы, — хрипло проговорила она.
«Сломленная женщина. Примите поздравления, наставник Глокта. Однако на вопросы нужно еще ответить».
— Вюрмс рассказал нам, кому надо заплатить и сколько. Несколько караульных. Несколько чиновников из управления его отца. Ему самому, разумеется, тоже полагалась кругленькая сумма. Лишь одно имя почему-то отсутствовало в списке — ваше. Вы единственная не потребовали для себя ничего. Чтобы королева купцов упустила такую сделку? Ума не приложу: что они вам предложили? Почему вы решились предать своего короля и страну?
— Почему? — эхом отозвался Секутор.
— Отвечай, мать твою! — взвизгнула Витари.
Эйдер отпрянула.
— Союзу здесь вообще нечего было делать. С самого начала! — выпалила она. — Это все алчность! Просто алчность, ничего больше! Торговцы пряностями были здесь и раньше, еще до войны, когда Дагоска была свободной. Каждый из них сколотил себе состояние, но приходилось платить налоги туземцам, и это их раздражало! Насколько было бы лучше, думали они, если бы город принадлежал нам и мы могли устанавливать здесь свои правила. Насколько богаче мы бы стали! И когда представилась возможность, они ухватились за нее, и мой муж стоял первым в очереди.
— И торговцы пряностями начали править Дагоской. Я так и не услышал ваших мотивов, магистр Эйдер.