Краем глаза он заметил практика Инея, который укрылся неподалеку у стены и настороженно обшаривал взглядом помещение.
«Моя бдительная тень следит, чтобы никто не проломил мне череп в качестве награды за старания на службе архилектора».
Небольшое пространство в задней части храма было отгорожено занавеской — там делали операции раненым.
«Насколько они вообще способны делать операции. Рубить и кромсать ножом и пилой, отхватывать ноги по колено, руки по плечо».
Самые громкие вопли доносились именно оттуда, из-за этой грязной занавески. Отчаянные рыдания и стенания.
«Так же кроваво, как по ту сторону городских стен».
Через щелку между занавесками Глокта увидел Кадию за работой. Его белые одежды стали бурыми. Прищурившись, он всматривался в распластанную перед ним влажную плоть, кромсая ее ножом.
«Кажется, там обрубок ноги?» Голос раненого захрипел и стих.
— Умер, — коротко сказал хаддиш, бросил нож на стол и вытер окровавленные руки тряпкой. — Несите следующего.
Он отодвинул занавеску и выбрался наружу. Его взгляд упал на Глокту.
— Ага! Вот и причина всех наших несчастий! Пришли, чтобы растравить свое чувство вины, наставник?
— Нет. Хочу проверить, есть ли оно у меня.
— И как?
«Хороший вопрос. И как?»
Глокта опустил взгляд на молодого парня, лежавшего на грязной соломе возле стены между двумя другими. Его лицо покрывала восковая бледность, глаза остекленели, губы быстро шевелились, бормоча бессвязные слова. У него была отнята нога выше колена, обрубок завернут в пропитавшиеся кровью тряпки, бедро туго перетянуто ремнем.
«Каковы его шансы выжить? Ничтожны. Свои последние несколько часов он проведет в мучениях и грязи, слушая стоны товарищей. Молодая жизнь, угасшая задолго до срока… И так далее, и тому подобное».
Глокта приподнял брови. Он не чувствовал ничего, кроме легкого отвращения — словно вместо умирающего перед ним лежала куча мусора.
— Нет, — сказал он.
Кадия взглянул на свои окровавленные руки.
— В таком случае Бог воистину благословил вас, — пробормотал он. — Не все обладают такой выдержкой.
— Ну, не знаю. Ваши люди хорошо сражались.
— Хорошо умирали, вы имеете в виду.
В спертом воздухе зазвучал резкий смех Глокты.
— Бросьте! Нет такого понятия, как «хорошо умирать»! — Он оглянулся на бесконечные ряды раненых. — И вы, как никто другой, уже должны были это усвоить.
Кадия не стал смеяться.
— Сколько еще мы продержимся, как вы думаете?
— Что-то вы упали духом, хаддиш. Да, героические битвы до последней капли крови привлекательны в теории, но не в реальности. Как и многое в этом мире.