— Ирина, ты завтра свободна? Хоролы приглашают нас в лес.
Он видел, как вздрогнула она, повернулась к нему от плиты — готовила обед на завтра, — мгновение смотрела на него слегка насмешливым взглядом, потом сказала:
— Какая конкретно половина семьи Хоролов приглашала тебя?
— И тебя, и меня. Ты же знаешь, они приглашали много раз. И я всегда отказывался. — Он смотрел в сторону, а подумав, что этим вызывает подозрение, поспешил поднять глаза. — Поедем за сон-травой?
— За сон-травой? А разве ты еще не спал с ней?
Такой грубости от Ирины он не ждал. Еще вчера она, зная о тенях, сгустившихся над ним, — он не сказал ей до конца о подозрении врачей, но не смог удержаться, сказал все же достаточно, чтобы жена забеспокоилась, — думала: пропади все пропадом, если все кончится благополучно, буду прощать все его большие и малые грехи, а сегодня, когда все сложилось счастливо, а ей за эти недели пришлось пережить немало, да еще это неожиданное предложение… — она вспыхнула гневом.
— Как тебе не стыдно — учительница, — едва сдерживался Марченко.
— А тебе не стыдно? — кипела она.
— Какая глупость, — выжал он с полунастоящим, полуделанным сарказмом. — Я уже сто раз отказывался. Мне просто неудобно…
— Смотрите — ему неудобно! Ты только о своих неудобствах и думаешь. Ты никогда не подумал обо мне. И о семье тоже.
— А для кого же я работаю? Для кого это все?..
— Для себя. И только для себя. Даешь отступного, чтобы не мешали. А чуть что — спешишь выказывать свои щедроты и свое благочестие…
— Я никогда не выказывал… — Он оскорбился, а еще больше удивился. Так как в самом деле в мыслях подобное не держал. Нет, не как укор, а как маленькое самолюбование, самопохвальбу, даже радость от того, что отдает себя семье. А кажется, никогда не выказывал. И теперь Иринины слова, эта ее правда или, скорее, полуправда, больно резанули по сердцу.
Кто знает, что бы еще они друг другу наговорили, если бы в это мгновение в коридоре не зазвонил звонок. Дмитрий Иванович пошел открывать.
Это был Михаил. Михаил Визир, давнишний товарищ Дмитрия, он приходил почти ежедневно и, конечно, без предупреждений. Михаил внес с собой запах весеннего вечера, свежести, оптимизма и беззаботности.
— Ты что, не смотришь матч? — удивился он. — Можно сказать — битва сезона. Выиграют наши — заберут два очка у основного соперника. Или тебя Ирина к плите приставила? Ирина, юношеский привет. Ты отпускаешь мужа? У вас что, борщ не удался? Еще сварите…
— Каша, — сказал Марченко.
— Гречневая, — дополнила Ирина.
— Каша? Ну, это сложнее… Мы со своей только начнем варить, сразу и поругаемся. Сколько уже тех горшков разбито о мою голову.