Она понимала, докторская — это не кандидатская, да и Дмитрию Ивановичу уже не сорок, а пятьдесят два. В сорок он мог еще отдавать свои силы за мираж, за блеск глаз, за подавленный вздох. Теперь же… этого мало. Мало… Несмотря на всю его щедрость и хорошее отношение к ней. Докторская диссертация — это огромность, это даже им, Дмитрием Ивановичем, отрезанные от своей жизни полтора или два года. Если бы он раньше переступил через те свои страхи… В том случае он не смог бы теперь отказать, был бы вынужден пожертвовать ей эти полтора, а то и два года. Самый большой, как ей казалось, из тех страхов был страх перед всяческими подозрениями, разговорами, а прежде всего боязнь ее мужа, Степана Степановича. Нынче Марченко должен был понять, что этого препятствия нет.
Это было невероятно. Дмитрию Ивановичу показалось, что у него что-то треснет сейчас в голове, что он упадет и забьется в судорогах. Но, видимо, то, выработанное в течение жизни, оказалось сильнее стихийного всплеска гнева и отчаянья. Дмитрий Иванович ничего не сделал, он только спросил:
— Куда… пошел… он? В какую сторону?
У него был такой вид, что Светлана испугалась по-настоящему. Страх исказил ее лицо, ее глаза кричали. Она еле смогла показать направление рукой…
Но в тот самый миг Дмитрий Иванович почувствовал, как ослабли туго натянутые вожжи. Он увидел словно бы со стороны и себя, и Светлану, и рюмки. Еле сдержался, чтобы не рассмеяться.
— Не люблю пить один, — сказал почти весело. — Мы разопьем втроем. Пол-литра на троих — это же норма.
Но Светлана Кузьминична переключить разговор в шутливое русло не смогла, она как бы одеревенела, смотрела растерянно и подавленно, и он тоже почувствовал, как падает с крутого гребня веселости и нарочитой беспечности в застенчивость и стыд.
Они не смотрели друг на друга, торопливо бросали в багажник машины коврик, подушечки, кульки с закуской.
— Мы его догоним на машине, — только и сказал Марченко.
«Волга» рванулась с места, заглохла — Светлана Кузьминична от волнения недодала газ, опять включила мотор и выехала на просеку. Погромыхивая багажником, в котором что-то насмешливо тарабанило, машина помчалась между двумя рядами высоких стройных сосен. Они выехали на опушку, и Светлана Кузьминична остановила машину. Дорога, которая проглядывалась далеко-далеко, километра на три, до самой Десны была пустынна. Дойти же до речки за это время Степан Степанович не мог. Марченко подумал, что, может, он еще не дошел до опушки, выскочил из машины и бросил между высоких сосен призывный клич: