— Куда написать? — спросил он.
— Директору. В Президиум… Он, знаете… Я сама читала: в одной анкете пишет, что отец погиб, а в другой — умер. У него и в аспирантуре была история…
Дмитрий Иванович поморщился, терпко потер ладонью лоб.
— Какое это имеет отношение…
— То есть как это какое? — шагнула вперед Светлана Кузьминична. — Вы что же, Дмитрий Иванович, и в самом деле так наивны или прикидываетесь? Ему самому нужна лаборатория.
— Ну что вы… это же мерзко… — сказал Дмитрий Иванович и встал. Он избегал взглядом Хорол, он никогда не думал, что эта не хитрая, даже добрая женщина где-то в глубине души такая жестокая и беспощадная. Он снова ошибся…
— А вы не брезгуйте, — трезво и сурово сказала Хорол. — Вы не такой брезгливый. Где надо, вы умеете…
— Неправда… Как вам не стыдно… — вскипел Марченко.
И вдруг в лице Светланы Кузьминичны что-то резко переменилось, по нему прошла судорога, она сделала над собой усилие, чтобы не выпустить того, что рванулось со дна души.
— Ну и… — в мыслях мелькнуло слово «подыхайте», но она нашла другое: — Погибайте, а я не хочу. Я… я отдала этому все, все. Вашей теории. Молодость…
— При чем тут молодость? — бессильно вымолвил он.
— Ну, не молодость. Но жизнь, нервы… А теперь…
Голос ее задрожал, огоньки в глазах погасли, и вся она обмякла, словно бы даже стала меньше ростом. Ему стало жаль ее. Она действительно вложила сюда все свои маленькие способности и большие надежды.
— Не нужно так… Бывает, люди теряют и больше. Да еще же ничего и не известно… — успокаивал он ее. О том же, что он вложил сюда все, подумал, когда Светлана Кузьминична уже ушла. А ушла она с тем же решительным видом, с каким и вошла в кабинет. Еще бросила на прощанье:
— Ну, вы как хотите, а я сдаваться не собираюсь. Надо поставить его на место. И мы поставим.
Дмитрий Иванович побарабанил пальцами по столу, несколько раз свернул и снова расправил ладонью большой синий лист бумаги с диаграммной сеткой. «Нужно поставить его на место, — вслед за Светланой Хорол невольно подумал он… — А кто знает, где его истинное место?.. Имеет ли право один человек ставить другого на «его» место? А может, и впрямь, это место — его, а мое — где-нибудь?»
И в то же время чувствовал, как что-то поднимается в нем, солидаризуясь с Хорол; он подумал, что не имеет права уступать себе. Все это выльется в распрю, а он этого не хотел. Не мог о таком и помыслить.
Он очень много вложил сюда, в лабораторию. Мыслей, усилий, надежд. Каждую, пусть мелкую неудачу воспринимал как укор себе самому. Ему хотелось, чтобы пламень поисков не угасал ни на миг, и он всеми способами поддерживал это горение. В лаборатории, да и во всем институте, была хорошо поставлена информация. Кроме того, он почти каждый день вызывал к себе то одного, то другого сотрудника, а то и нескольких сразу, они собирались в одной из комнат лаборатории или в тупичке коридора, где стояла скамейка и урна для окурков, курили, вели разговор. Кое-кому эти разговоры могли показаться болтовней, и только люди посвященные понимали, как много они значили. Чаще всего говорили о том, кто что прочитал о работах других научных учреждений, и каждый раз становилось яснее, что еще нужно прочитать, как провести то или иное исследование. Дмитрий Иванович сознательно насаждал эти беседы, здесь не боялись ошибиться, тут и его самого прерывали, и его варианты отбрасывали решительно. А он незаметно для других все это суммировал, проверял.