— Любопытно. Надо полагать, что вы, Пётр Николаевич, обладаете некими знаниями о теории и практике строительства во… самолётов?
— Вы правильно угадали, Александр Фёдорович, некоторые знания у меня имеются, и я хочу с вами поделиться оными.
— Гм… Надо ли понимать, что я должен рассматривать вас как соавтора?
— Нет, Александр Фёдорович. Надеюсь, вы оформили патент на свой самолёт?
— Патент… Привилей? Да-с, оформил.
— Великолепно! Значит, вы и останетесь в истории изобретателем самолёта. Для меня достаточно другого: я желаю помочь вам довести самолёт до хотя бы минимальной степени совершенства и запустить его в массовое производство. Если же нам с вами удастся получить с этого дела доход, то буду просто счастлив.
За разговором мы доехали до развалюхи, в которой Можайский собирал свой самолёт. Щелястые тесовые стены, вместо крыши – парусиновое полотно на жердяных прожилинах. Убого. Рядом с развалюхой другая развалюха, поменьше, судя по всему, жилая. У дверей по стойке смирно стоит морской офицер.
— Разрешите представить вашему высочеству мичмана Степанова Ивана Александровича
Я протянул мичману руку для рукопожатия, и тот, после некоторого колебания, растерянно её пожал. Чёрт, я забыл, что общество сословное, и жесты уважения к нижестоящим тут не приняты.
— Господа, прежде чем приступим, позвольте мне переодеться в рабочую одежду.
— Вот, ваше высочество, пожалуйте сюда, — засуетился Степанов. — Вот здесь, в мастерской есть свободный уголок!
Андрей шустро затащил один из чемоданов в хибарку, и я быстро переоделся в рабочий комбинезон. Вышел за дверь, и насладился видом двух отвисших челюстей.
— Что-то не так, господа? Это всего лишь рабочая одежда, удобная при возне с механизмами.
— Всё так, Пётр Николаевич, всё так. Вот извольте осмотреть мой… самолёт.
В распахнутые ворота виднелась лодка с короткими и широкими крыльями, обтянутыми тканью. Винтов на аппарате не наблюдалось.
— Нельзя ли выкатить агрегат на простор? Думаю, было бы недурно осмотреть его внимательнее.
Можайский и Степанов зашли в сарай и начали выталкивать его наружу, а я принялся им помогать. С другой стороны, навалился Андрей. Ну да, всё, как и докладывал поручик Власьев: длина самолёта чуть больше двадцати метров (я привычно перевожу систему мер в удобную мне), размах крыльев почти такой же. Деревянный каркас обтянут тканью, причём ткань не прибита к дереву, а примотана верёвкой, пропущенной через люверсы, набитые по кромке ткани. Четыре деревянных колеса на двух стойках расположены попарно. Двигатель не установлен, но в середине фюзеляжа имеется место для него. В крыльях имеются прорези для винтов, но самих винтов ещё нет. В целом всё сделано крепко, даже чересчур: автор руководствовался скорее морскими представлениями о прочности, излишними в авиации.