С каждой минутой он все больше влюбляется в свою идею. Но Карл охлаждает его пыл.
— А брюки в полоску у тебя есть? — спрашивает он резонно.
Вилли озадачен. Но только на мгновенье.
— Стащу у своего старика из шкафа, — решает он. — Да в придачу захвачу еще его белый свадебный жилет, и тогда посмотрим, что вы скажете о красавце Вилли! — Сияющими от восторга глазами он обводит всех нас по очереди. — Эх, заживем мы теперь, ребята!
Дома я отдаю матери половину полученных в казарме денег.
— Кайл Брайер здесь; он ждет в твоей комнате, — говорит мать.
— Он, оказывается, лейтенант… — отец удивлен.
— Да, — отвечаю я. — А ты разве не знал?
У Кайла сегодня вид более свежий. Его дизентерия проходит. Он улыбается мне:
— Я хотел взять у тебя несколько книг, Эрнст.
— Пожалуйста! Выбирай любую, — говорю я.
— А тебе они разве не нужны?
Я отрицательно качаю головой:
— Пока нет. Вчера я попробовал читать. Но, знаешь, как — то странно — не могу как следует сосредоточиться: после двух — трех страниц начинаю думать о чем — нибудь другом. В голове точно плотный туман. Ты что хочешь? Беллетристику?
— Нет, — говорит Кайл.
Он выбирает несколько книг. Я просматриваю названия.
— Что это ты, Кайл, такие трудные вещи берешь? — спрашиваю я. — Зачем тебе это?
Он смущенно улыбается и как — то робко говорит:
— На фронте, Эрнст, я много думал, но никак не мог добраться до корня вещей. А теперь, когда война позади, мне хочется узнать уйму всякой всячины: почему это могло случиться и как происходит с людьми такая штука. Тут много вопросов. И в самих себе надо разобраться. Ведь раньше мы думали о жизни совсем по — иному. Многое, многое хотелось бы знать, Эрнст…
Указывая на отобранные им книги, я спрашиваю:
— И ты надеешься здесь найти ответ?
— Во всяком случае, попытаюсь. Я читаю теперь с утра до ночи.
Кайл сидит у меня недолго. После его ухода я впадаю в раздумье. Что я сделал за все это время? Пристыженный, открываю первую попавшуюся книгу. Но очень скоро рука с книгой опускается, и я устремляю в окно неподвижный взгляд. Так, глядя в пустоту, я могу сидеть часами. Прежде этого не было. Я всегда знал, что мне нужно делать.
Входит мать.
— Эрнст, ты ведь пойдешь сегодня вечером к дяде Карлу? — спрашивает она.
— Пойду… Ладно! — отвечаю я, слегка раздосадованный.
— Он нередко посылал нам продукты, — осторожно говорит она.
Я киваю. Там, за окнами, спускаются сумерки. В ветвях каштана залегли голубые тени. Я поворачиваю голову.
— Вы часто бывали летом в тополевой роще, мама? — живо спрашиваю я. — Там, наверное, хорошо…
— Нет, Эрнст, за весь год ни разу не собрались.