Я почувствовал, как в груди разгорается огонь.
– Вы обезумели? Они сгорят живьем! Все окна и двери заложат камнем и примутся ждать, пока они не сгорят или не разобьются о булыжники, выпрыгнув на улицу!
– Сбавь тон, шкурник, – предупредила она.
– Хотите быть принцессой? – закричал я. – Хотите владычествовать над своими подданными? Вот они. – Я ткнул пальцем в женщину, стоящую у окна, и ее плачущих детей. Старшие держали в руках клинки – достаточно взрослые, чтобы защищаться, но слишком маленькие, чтобы понять, что пользы от них никакой. – Хотите власти? Тогда прекратите мечтать, как вы ее получите, и начните думать о том, как, с помощью святых, ей распорядиться!
Я перешел все возможные границы, но в какой-то момент мне вдруг показалось, что я ее убедил. А потом я услышал покашливание и повернулся.
Шивалль держал в руке пистоль, нацеленный мне в грудь.
– Не нужно драматизма, мой драный друг, – сказал он. – Если эта Тиаррен не глупа, она вывесит свой фамильный герб из окна и сдастся. А если глупа, то в доме наверняка найдется несколько слуг с боевой выправкой – они заставят ее сдаться ради ее же собственного блага.
– А что потом? – спросил Кест, смерив Шивалля взглядом.
– Затем имя Тиаррен вычеркнут из списков знатных родов, и ее щенки станут прислуживать своим победителям – по крайней мере, будут сыты.
– И кто эти победители? – осторожно спросил Фелток.
– Откуда мне знать. Как видите, на доспехах нет герба.
Кест шепнул мне на ухо:
– Весь мир станет таким, Фалькио, если герцоги осуществят свой замысел.
У меня кружилась голова, я едва держал себя в руках.
Однако Шивалль с легкостью справился с ситуацией.
– А теперь, мои драные пташки, предлагаю поступить так, как сказала принцесса Валиана. За работу! – Он поманил Кеста пальцем. – И не трать время зря на бесплодные фантазии, мой друг. Вон у того дома позади нас стоят мои арбалетчики. Я никогда не выезжаю без охраны во время Кровавой недели.
Я знал, что мы должны повиноваться, но не мог заставить себя сдвинуться с места. Словно ноги вросли в землю, а правая рука помимо моей воли тянулась к рапире.
Ко мне подошла Валиана.
– Остановись, Фалькио.
Впервые она назвала меня по имени. Обычно звала шкурником.
– Я… мне тоже не безразлична судьба этих людей. Но Шивалль прав: женщина сдастся прежде, чем прольется хоть капля крови.
Я попытался ответить, но удалось лишь прошептать:
– А что их ждет потом, ваше высочество? Неволя? Рабство?
Валиана заглянула мне в глаза. Она была прекрасна, но красота давно не имела надо мной власти.
– Я поговорю о ней со своим отцом, с его светлостью. Обещаю, что если ты отправишься сейчас со мной, то я гарантирую: Тиаррен не станет ничьей служанкой. Обещаю.