«Пиши про маму», – упрямился папа и никак не хотел, чтобы Лида приходила к нему на работу. Но дедуля сдержал слово и оказал поддержку. С папой договорились на четыре часа. Лида пришла в заводоуправление, он встретил ее на входе. Вахтер с бравыми усами, как у Буденного, спросил: «Ты к кому, деточка?» – и удовлетворился папиным: «Это ко мне». Они шли по коридору, несколько раз поворачивали; Лида и не думала, что внутри столько коридоров, снаружи заводоуправление не казалось слишком большим. Она шла с фотоаппаратом наперевес и прислушивалась. К чему? Сама не знала, что хотела услышать, может, то самое характерное гудение, что возникало в ее в голове каждый раз, когда она вспоминала злополучный эксперимент по переброске во времени? Но слышала девочка только собственный зачастивший пульс.
Конструкторское бюро оказалось большим открытым помещением, потом такие назовут на иностранный манер «опен спейс». Папа показал дочке свое рабочее место – кульман, письменный стол и стул. Они прошли по рядам, и Лида здоровалась с папиными коллегами, а сама прислушивалась, не раздастся ли гудение. А еще принюхивалась, вернее, наоборот, старалась не принюхиваться, потому что о существовании дезодорантов здесь представления не имели, амбре стояло как в казарме. В итоге результат оказался нулевым, если не считать три шоколадные конфеты, четыре карамельки, два простых карандаша, мягких, заграничных, и ластик со слоном – папины коллеги улыбались, шутили, надарили кто что и приглашали после школы к ним работать. Напоследок Лида сделала несколько портретных фото и снимков папы за кульманом. И конечно, сделала общий снимок папиных коллег, пообещав каждому по фотографии. Уходила огорченная, но надежду не теряла, ведь еще есть Витя и Ира, может, им больше повезет.
Так и случилось.