- Валентин, ради бога! - воскликнула баронесса Нина, делая вид, что не может слушать таких вещей и сейчас зажимает уши.
- А простота души у женщины заменяет то, чего, быть может, ей не дано, - продолжал Валентин, не обратив внимания на испуг баронессы Нины.
- Ну смотрите, какой он! - сказала, как бы по-детски жалуясь, Нина, обращаясь к Митеньке, точно прося его защиты.
- Но он очень славный, - тихо и просто сказал Митенька, сев около баронессы Нины с той стороны, куда она лежала головой.
- О, он дивный! - сказала также тихо баронесса, повернув к Митеньке голову и глядя на него более продолжительно, чем этого требовала сказанная ею фраза.
Митенька смотрел ей в глаза и не мог удержаться, чтобы не смотреть на ее обтянутое тонким шелком пышное ленивое тело.
- Если хочешь, сойдись с ней, - сказал Валентин.
- Ну что ты говоришь?.. Бог знает что!.. - сказал, растерявшись и покраснев, Митенька, быстро взглянув на баронессу, потом на Валентина.
- Неудобного вообще ничего нет, а здесь и подавно.
- Он несносен! - сказала баронесса Нина, как бы оскорбленная. Она встала и пошла из комнаты. - Вы меня выжили сегодня, Валентин, - сказала она в дверях.
Валентин не обратил никакого внимания на слова баронессы.
- Да... странник - самый вольный человек на земле, - повторил он. Вот Авенир тоже свободный человек, я тебя сегодня по дороге в город завезу к нему, тебе необходимо с ним познакомиться, а мне необходимо пригласить его на заседание Общества по поручению Павла Ивановича.
- Зачем в город? - спросил озадаченно Митенька.
Валентин несколько удивленно поднял складки на лбу и, пригнув голову, посмотрел на Митеньку.
- Ведь ты же сам мне сказал, что тебе нужно подать жалобу на мужиков.
- Это ты сказал, что мне ее нужно подать, и мне просто тогда было как-то неловко разубе-ждать тебя.
- Нет, тебе надо съездить, - сказал Валентин, внимательно выслушав его.
- Но меня дома ждут. Я велел позвать людей.
- Каких людей?
- Плотников... они будут ждать.
- Брось плотников, пусть ждут. Дело твое совершенно не важно, и вообще всякие дела не важны.
- А что же важно? - спросил Митенька.
- То, что мы сейчас сидим здесь и говорим, а перед нами простор, сказал он, показав широким жестом в окно, за которым виднелись луга в косом предвечернем освещении.
"Так и быть, в город поеду для его удовольствия, а жалобу подавать не стану", - сказал себе Митенька.
- Федюков оттого и мучается, что никак не может отрешиться от дел, проговорил Валентин.
- Вовсе не потому, - сказал обиженно Федюков, оторвавшись от книги и глядя на макушку сидевшего в кресле Валентина, - а потому что я по рукам и ногам связан семьей. Кругом серая, беспросветная по своей ограниченности среда, и ни в чем нет истины.