По недовольным личикам Лайне и Атенаис судить о личностях проигравших было куда сподручнее. Похоже, что три партии из четырех выиграл его величество, причем с разгромным счетом. И лишь последнюю неугомонным девчонкам удалось свести вничью — да и то только потому, что они заключили временное перемирие и объединились перед лицом превосходящих сил противника. А может, растроганный их стараниями отец просто поддался? Хотя предположить такое, глядя на каменную физиономию Конана…
— Я спрашиваю — ты меня понял?
Квентий вернул на место отвисшую было челюсть. Сглотнул. Сузил глаза. Улыбнулся хищно. До него начало доходить.
— Да, ваше величество!
— Ну так выполняй. А я здесь пока подремлю после завтрака… по-стариковски.
Квентий был уже у порога, когда Конан бросил ему в спину небрежно:
— И вот еще что — мой меч. Принесешь сюда. Сегодня же.
* * *
— Прекрасную юную деву интересуют лошади?
Вообще-то Атенаис куда больше интересовало изящное дамское седло превосходной выделки, которое нерадивый конюх не удосужился снять со спины невысокой кобылы после возвращения той в стойло. Или же наоборот — заседлал слишком рано, поскольку кобылка с седлом наличествовала, а вот никакой собирающейся на верховую прогулку дамы поблизости от конюшни не наблюдалось. Это седло — тонкой и явно не местной работы, украшенное тисненым серебром и зелененькими камушками по ребру высокой луки — волновало воображение старшей королевской дочери куда больше наличествующей под ним кобылы. Но возражать тому, кто называет тебя прекрасной девой, как-то не очень хочется.
— Очень интересуют!
Атенаис обернулась с улыбкой милой, в меру очаровательной и немножко смущенной, как и подобает приличной королевской дочери в подобных обстоятельствах. Баронесса закудахтала что-то восторженно-бессвязное в том смысле, что «ах-как-это-приятно, Атенаис-детка-познакомься, это-господин-Закарис, старший-брат-его-величества-Зиллаха». Атенаис слушала ее вполуха и сквозь скромно приопущенные ресницы разглядывала королевского брата.
Стоящий рядом с приседающей от излишней почтительности баронессой мужчина особо приятного впечатления на Атенаис не произвел. Был он огромен, уродлив, стар и кривоног. Ну, конечно, не настолько огромен и вовсе не так стар, как отец, но крупнее отца вообще людей не бывает, да и связать с отцом понятие о старости попросту невозможно. Этому же Закарису на первый взгляд было не менее сорока зим, а может, и больше — кто их, стариков, разберет? К тому же обладал он бочкообразным телом, красным топорно вырубленным лицом, мощной шеей и крупными руками. Голова — словно второпях высечена топором из красно-черного гранита. Причем высечена не только наспех, но еще и не очень умелым каменотесом — глазницы слишком глубокие и расположены асимметрично, подбородок оставлен чересчур большим, челюсть выпирает чуть ли не на три пальца, а нос так и вообще свернут на сторону. Короче, тот еще красавчик.