Девчонка мимоходом погладила Бестию по оскаленной морде и вздохнула, снова глядя через хлипкую загородку на огромного серого жеребца.
— У папы тоже есть боевой конь. Он черный. — В голосе ее неожиданно прорезались тоскливые нотки. — Вороной то есть. А мне даже старую глупую Рыжуху — и ту не подарили.
— У тебя совсем нет своей лошади?
Закарис не хотел с ней разговаривать, но вопрос вылетел как-то сам собой, он даже не понял, как такое получилось. Девчонка явно смутилась, пожала узкими плечиками, глянула виновато.
— Ну, как сказать… Есть Толстячок. Он пони. — Улыбка ее была кривой. — Он очень хороший, но старенький, понимаете? Одышка, бабки пухнут, аллюра не держит…
Бестия отпустила на миг изжеванный закарисовсвский рукав, издевательски фыркнула и помотала головой. Похоже, даже она не собиралась признавать ходячее недоразумение с подобными характеристиками за настоящую лошадь. Девчонка резко развернулась, глаза ее сузились.
— Он — хороший… — повторила она с угрозой, глядя Бестии прямо в глаза. И Бестия, панически сверкнув выкаченными белками, шарахнулась назад с такой скоростью, что выдрала изрядный кусок кожи из многострадального военноначальнического одеяния — разжать челюстей она попросту не успела. И это — Бестия, которой не раз случалось загрызать наглых двуногих шакалов, пытавшихся пощипать караванные пути?!
Закарис посмотрел на девчонку по-новому. С интересом посмотрел. Решился.
— Послушай, если ты уж так любишь лошадей… Там дальше есть обычная конюшня. Там их много. Разных. А сюда больше не ходи. Опасно тут, понимаешь?
— А! — презрительно махнула она рукой. — Разве там лошади? Одни клячи да молодняк. Вот это — настоящие лошади…
И Бестия поддержала ее высказывание издевательским ржанием — но, на всякий случай, из самой глубины стойла.
Склонив голову набок, Закарис смотрел на младшую королевскую дочь. Думал. Вроде бы сестры — а такие разные. Вроде бы тоже еще одна маленькая женщина, а от женщин всегда одни неприятности. Вроде бы. Да.
Спросил неожиданно для самого себя:
— Послушай, а как тебя зовут?..
* * *
— Давай, Врам, давай! Жми! Бей, Колон! Врам, не сдавай! Колон, жми! Ногой его, ногой! Зубами!!! Колон! Врам! Пни! Жми! Дави! Бей!..
Два полуголых борца топтались на окруженном вопящими зрителями пятачке, стискивая потные тела друг друга огромными мускулистыми руками в некоем подобии братских объятий. Состязания давно уже перешли в ту стадию, когда наблюдатели и болельщики распаляются не меньше самих участников, подогретые обильными закусками и молодым вином. Таким разгоряченным людям все труднее оставаться простыми зрителями, и вот уже вспыхивают на вытоптанном пятачке посреди двора короткие поединки, совершенно не предусмотренные первоначальным списком состязаний.