Но мать делала все, чтобы заставить дочь забыть. Брук была окружена поклонниками, и они уж точно осаждали ее дверь. Она действительно имела такой успех, как предсказывала Харриет.
И вот уже целую неделю ей удавалось избегать беседы с отцом. Она проходила на цыпочках мимо его двери, – почему она всегда открыта? – или пробегала, когда слышала, что он говорит со слугой. Но наконец однажды он выкрикнул ее имя, вынудив войти в комнату.
Томас все еще не оправился после поездки в Лондон, а Брук не собиралась лечить его больные суставы, удерживавшие его в постели, особенно сейчас, зная, как не любит его мать. Когда она предложила помочь отцу, мать покачала головой и спросила:
– Ты же не хочешь, чтобы он спустился вниз и распугал твоих поклонников?
Может, она и хотела. Потому что поклонники ее не интересовали.
– У тебя есть уже какие-то имена? – требовательно спросил Томас, когда она подошла к его кровати.
– Имена?
– Твоя мать заверила, что если предоставить это тебе, ты сделаешь лучшую партию, чем та, о которой смогу договориться я. Так расскажи, кого ты считаешь своим возможным мужем, и не медли, потому что мне не терпится это услышать.
Брук не помнила ни единого имени, потому что не была готова к этому дебюту, не могла перестать думать о Доминике и все еще с трудом сдерживала слезы. Поэтому она назвала единственное имя, которое могла вспомнить, хотя видела Арчера всего один раз, если не считать бала, на котором была с Домиником.
– Арчер Гамильтон.
– В самом деле? – удивился Томас. – Я знаю маркиза Гамильтона, и мы члены одного клуба. Хороший род, влиятельный. Богатый. Его сын – вполне подходящая партия, хотя и не получит титула. Кто еще?
Пришлось изобрести еще несколько имен, услышав которые, отец заявил, что понятия не имеет, кто это, и приказал дочери держаться щенка Гамильтонов.
Она заверила, что так и сделает, хотя и не думала послушаться. Но нужно же было как-то выбраться из этой комнаты! К тому же у нее на уме было совершенно другое. Особенно после того, как она прочитала спрятанное письмо Эллы.
А когда Брук несколько дней спустя получила подарок от Доминика, ее слезы высохли.
В прилагающейся к нему записке было всего три слова: «С днем рождения». Ни приветствия, ни пожеланий, ни подписи. Но только Доминик мог купить для нее миниатюру в медальоне и наверняка сделал это до намечавшейся свадьбы. И приказал доставить ей, прежде чем покинул город. Внутри медальона находилось крохотное изображение белой собаки… или волка. Сторм. Неужели он послал это ей вместо того, чтобы просто выбросить?