– Никак, – говорит Человек без имени.
– Ну да. Вот почему мне нужен твой брат. Он возвращает ее ко мне. Поворачивает все в мою пользу разговорами про еврейскую семью да про то, что больных надо жалеть и что у каждого свой удел и детям нужен отец. Уговаривает ее вернуться ко мне.
– А он знает, что я с тобой?
– Нет, – говорит Марти. – Но в среду узнает. Робин хочет встретиться со мной у него дома. Мы устроим двойную встречу. Мы с тобой приедем принаряженные, спокойные. Они увидят нас и все поймут. Волнений не оберешься – это уж точно. Кое-кто и прослезится. Может, все. Но они увидят нас, красивых и здоровых – и твой брат, он же мастак прощать, будет первым. Как обычно, подаст пример. А потом обе семьи воссоединятся. Проще некуда.
Пришлось сжульничать – позвонить менеджеру, поворчать, он, мол, недовольный клиент, и Марти восстановили счет в «Брукс бразерс»[36]. Он и Человек без имени отправились на встречу в доме раввина Баума в элегантных, классических костюмах в тонкую полоску – образцы сдержанного стиля.
Человек без имени теребит бардачок в машине. Безуспешно пытается сунуть руки в зашитые карманы пиджака.
– Лучше я подожду тут, – говорит он.
Марти сворачивает с главной улицы к кварталу Баума. Останавливает машину.
– Нет, сэр. Мы пойдем туда вместе. Ослепим их. Убьем их наповал нашей импозантностью и добрыми намерениями.
– Надо их предупредить, – говорит Человек без имени. – Скажи ему, что я здесь.
– А ты что, будешь сидеть в машине и ждать, как дурак?
– Да, – отвечает Человек без имени, – как дурак.
– Нет уж. Явимся вместе. Двое падших, но возродившихся.
Робин с ребецн[37] беседуют на парадном крыльце, а Марти и Человек без имени шествуют по садовой дорожке, мощенной серыми плитками.
– Мойш, – зовет ребецн, обращаясь к кому-то в доме, притом что наружная дверь закрыта. – Мойш, выйди! – кричит она.
Таким тоном она обычно сообщает, что кто-то из детей упал и сильно ушибся. Робин оборачивается, и с ее лица исчезает улыбка. Раввин Баум, пыхтя, выскакивает на крыльцо. Он не прикасается к жене на людях, и с годами язык жестов заменили взгляды. Он смотрит на нее, она на него. Обходятся без слов. И тут его взгляд останавливается на мужчине позади Марти.
Воссоединение семей. Раввин сбегает по ступенькам. Он невысокий, щуплый, только лицо большое, с глазами как пуговицы. Типичное баумское лицо. Он идет навстречу, и – как в обратной перспективе, думает Марти – вместо того, чтобы увеличиваться с каждым шагом, словно уменьшается.
– Кошмар, – говорит раввин. – Год за годом я в ужасе ждал – опасался, что вы встретитесь. Каждый раз, когда ты пускался в бега, я ждал – и ничего. Думал, может, пронесет.